Часть 1. Её похоронили в чёрном
ПРОЛОГ
Жизнь – самое непредсказуемое, что есть…
У кого-то наступает великое счастье, у кого-то наоборот.
Кто-то видит в чужом горе избавление от собственных мук.
А кто-то на своём несчастье пытается заработать.
Кто-то кажется близким человеком, но бьёт больнее всего.
А кто-то постоянно предаёт, но делает вид, что самый близкий человек.
Кто-то не знает тебя, но решив, что с тобой поступают неправильно, бросится на помощь.
А кое-кто совершит уж что-то абсолютное невероятное. Что-то неподвластно человеческой логике.
И всё же… если ты не сделал ничего плохого, то в этом хитроумном сплетении судеб всегда отыщется человек, который любит тебя не за что-то, а просто потому, что ты есть…
Пускай пока ты не знаешь, кто этот человек.
Но придёт время, и ты обязательно его узришь!
Всенепременно!
(ПиС: Первая и последние главы писались под repit «I am waiting for you last summer – Through The Walls». Возможно, и вам понравится!)
– Я не сумасшедший!
Устал уже доказывать это.
Меня накачали какой-то дрянью, как собаку.
В голове туман.
И связали тоже, как собаку. Словно я серийный убийца, и у меня не все в порядке с «кукухой».
Хотя, я просто оказался не в том месте и не в то время.
Бывает такое.
– Ну да. Мне часто это говорят, – психиатр кивнул с вежливой тактичностью, с таким выражением на физиономии… очень захотелось в эту самую физиономию плюнуть, чтобы это выражение стереть.
Но не стоит злить психиатров.
– Ваши действия доказывают обратное, – произнёс он.
Я усмехнулся.
– Что же такого предосудительного я сделал?
– Хорошо! – сдался док. – Объясните, зачем раскопали могилу? И куда дели труп?
Я молчал.
Люди не поймут, что бы ни говорил.
Им не понять чувств, которые пытаюсь передать через фотографию. Я зарабатываю на жизнь снимая свадьбы, банкеты, юбилеи, концерты. Но моя истинная страсть – это запустение…
– Я просто фотографировал.
– Что именно вы фотографировали?
– Вы не поймёте.
– Я здесь чтобы понять вас. А вы – чтобы быть понятым. Вы кажетесь адекватным молодым человеком. Поэтому, пока мотивы вашего поступка не будут понятны – вы отсюда не выберетесь. Стоит поторопиться с решением. В этих стенах кто угодно сойдет с ума.
Он замолчал. Да и я не спешил говорить.
Зачем спешить, раз я в психушке?!
– Я снимаю мёртвых людей, – вяло буркнул спустя пару минут.
– То есть, вы фотографируете на похоронах?
– То есть, снимаю мёртвых людей, – повторил я.
– А конкретнее?
– Трупы я снимаю, что здесь непонятного? – начал злится на несообразительность.
Психиатр впился рентгеновским взглядом.
Я поджал губы.
Зря нарываюсь, конечно! Ещё одно успокоительное не выдержу. А ими здесь пичкают, как витаминами. Какая разница, что сердце не выдержит. Одним психом меньше!
Наконец он спросил:
– Вы успокоились?
– Да, спокоен, – раздраженно произнёс я.
– Тогда расскажите: как именно снимаете трупы? Зачем вам это? Когда начали этим заниматься? Для чего раскопали могилу? И куда дели тело?
– На какой из вопросов отвечать? – хмуро поинтересовался я.
– По своему усмотрению…
Голова становилось будто чужой. Мысли размножались и пытались выбраться наружу. В воображении голова стала расти от них. Росла, росла, росла – стала гигантских размеров. Череп захрустел, начал трескаться и, наконец, голова разлетелась, как пустой пакет из-под сока под давлением. Кровь и мозги забрызгали лицо самоуверенного докторишки.
Визуально это проявлялось так: я сидел и тупо пялился вдаль. А затем внезапно расхохотался.
– Что смешного?
– Ничего, – посерьезнел я, – видимо, это результат того, что мне колют.
– Вам прописаны легкие успокоительные. Реакция должна быть другой.
– У меня реакция, что сейчас засну, – зевнул я в подтверждение слов.
– Вы вернётесь в палату, как только ответите на вопросы.
Я немного подумал и начал:
– Знаете, док, меня всегда поражала человеческая природа. Люди рождаются, ходят в детский сад, в школу, в институт, устраиваются на работу, обзаводятся семьей, растят детей, выходят на пенсию. И умирают. Краткая биография обо всем человечестве стандартного социума. Есть множество отслоений от этого стандарта, которое типичный социум не одобряет. Например, если у человека странное хобби.
– Что вы имеете в виду под странным хобби?
– Мне всегда нравилось запустение. В нём нет пафоса, наигранности. Только истинная сущность, толкующая, что всё рано или поздно умирает.
Я кинул взгляд на зарешеченные окна и продолжил:
– Я люблю фотографировать старые заброшенные здания, пустыри, позабытые местности. Делаю это в свободное от работы время. Свадьбы, юбилеи, праздники… Если б вы знали, сколько там лжи. Хотя, всё это чистой воды выпендреж. В запустении – искренность.
Однажды днём гулял возле кладбища, и мне стало любопытно. Решил пройтись по нему. Вы когда-нибудь гуляли по кладбищу осенью? Тогда вы не поймете.
Опадающая листва, пожухлая трава, ещё не холодно, но уже и не тепло.
Каменные портреты людей, умерших в разное время. Кто-то умер слишком молодым, кто-то слишком старым. У каждого своя история. Но одна истина: все умрут.
Я подружился со сторожем и начал собирать истории мёртвых. Дома у меня много папок с такими историями: кто как умер. Да, мне любопытны жизни мёртвых, которых забыли живые.
Ведь живым принято забывать умерших.
Истории постепенно увлекали. Я принялся собирать их и на других кладбищах. Пришлось освобождать гараж от старого хламья, чтобы разместить собранные биографии. Но через некоторое время и этот процесс мне наскучил.
Я не мог понять, в чём дело. Пока, гуляя по кладбищу, не увидел похороны молодого парня.
Парнишка не старше меня.
Его так искренне оплакивали…
Я удалился на два ряда от места действия, чтобы поснимать.
На лицах собравшихся было столько истинного горя. Но не они привлекли внимание.
Лицо парня… Такое умиротворенное. Спокойное.
Безразличное ко всему происходящему.
Умело загримированное.
Мне стало любопытно: каким это лицо станет через год?
Ведь все меняется.
И это лицо – тоже!
Тогда я начал действовать по-другому. Собирал истории только что умерших, записывал, где какая могила, а спустя полгода-год возвращался, раскапывал могилу, вскрывал гроб, и фотографировал мертвеца.
– Вы фотографировали разложившиеся трупы? – переспросил психиатр, озадачившись.
– Да, я фотографировал разложившиеся трупы, – я помолчал, ожидая, пока психиатр переварит эту информацию, и продолжил: – Разложившиеся трупы – тоже люди. Только люди, о которых забыли. Откуда знаю? Потому что периодически прихожу к ним на могилы и вижу запустение. К некоторым, конечно, приходят. Так я познакомился с Ингой, потерявшей мужа. Из-за ошибки, которую не устранили, его станок на заводе переодически клинило. Он полез посмотреть, что произошло, когда станок внезапно заработал, и мужчине отрезало голову.
