Андрей Другой - Терминальное пространство. НекроПоэтизм

Терминальное пространство. НекроПоэтизм
Название: Терминальное пространство. НекроПоэтизм
Автор:
Жанры: Современная русская литература | Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: Не установлен
О чем книга "Терминальное пространство. НекроПоэтизм"

Очередная работа Андрея Другого – атмосферная, глубокая, тяжелая, серьезная.Что значит «терминальное пространство», где оно и в какой момент человек оказывается в нем? Ответ, казалось бы, прост: переход, тот самый, когда уходит жизнь и приходит смерть. Но вот еще вопрос: «Так ли мы уверены, что мир, где находимся, это Жизнь, а где будем находиться… – это Смерть?» Книга содержит нецензурную брань.

Бесплатно читать онлайн Терминальное пространство. НекроПоэтизм


Фотограф Дмитрий Егоров

Иллюстратор Дмитрий Храмцов ("Храм")

Идейный вдохновитель Смерть


© Андрей Другой, 2022

© Дмитрий Егоров, фотографии, 2022

© Дмитрий Храмцов ("Храм"), иллюстрации, 2022


ISBN 978-5-0056-9266-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero


«Через плечо врача я заглянул в его тетрадку. Там были имена умирающих и его сухие комментарии. У кого-то показания пульса, у кого-то показания кала. Напротив одной фамилии было написано «неадекватен».


«Неадекватен» был мне особенно близок. Перед тканью небытия вполне можно стать неадекватным. Труп неадекватен Жизни, и кто шагнул за черту, пока ещё не испустив дух, просто забежал вперёд.


Я думаю, что сам я когда-то давно поспешил забежать вперёд.


Чингизхана ребёнком пугали собаки. Гумилёв намекал, что Чингизхан был с отклонениями – для монгольского мальчика бояться вездесущих собак было скандально.


Он родился от светлого духа, пробившегося сквозь дымник юрты, и глядя на собак он вспоминал, видимо, щетинистую шкуру смуглой матери Алан-гоа, впервые замеченную отцом. Я подозреваю, что бедных «бдительных ангелов» к «дочерям человеческим» влекло нечто иное, нежели их красота…


Забегая вперёд – мы забегаем назад.


Страстотерпец Аввакум в детстве увидел мёртвую корову. С этого момента его судьба была предопределена. У меня есть навязчивые мысли об окраске этой замеченной им невзначай издохшей скотины. Но я о них умолчу.


Узнал, что есть целая область в медицине, которая занимается состояниями, непосредственно предшествующими уходу. Это «терминальная» медицина или «паллиативная медицина». Очень странная сфера, где мы ускользаем от одержимости других врачебных зон – починить человеко-механизм во что бы то ни стало. Или сымитировать по меньшей мере процесс. Терминальная медицина не лечит. В ней есть что-то философское. Я давно не видел таких интересных взглядов как у пациентов и сотрудников Хосписа. В центре их внимания – именно то, что должно быть в центре нашего общего внимания.

Они обслуживают «уход», «переход», «терминус», «границу». Внешне – это банальный гуманитаризм, внутренне люди влекутся тайной Смерти, как она открывает себя полнее всего – в момент раскрытия своего бутона в фатально ускользающем человеческом теле.


Агония может быть рассмотрена как самостоятельный цикл, как отдельный и самозаконченный Мир. Мы знаем о циклах Жизни бабочки и подозреваем, что в эти сроки она проживает полную драматическую судьбу – взлёта, Любви, питания, иссыхания и рассеяния. Бабочка и агония. Греки называли душу «бабочкой» – «psyche». Мы называем душу – «дыханием», имея в виду последний вздох.


Последний или не последний?


Терминальная медицина точно знает, что душа, а что нет. В заветный миг всё останавливается, палата замирает и невидимый свет сыпется на всех присутствующих из ниоткуда. Мы призваны границей, только облегчите наши невыносимые мысли холодным лунным прикосновением бесстрастного внимания.


В Хосписе я впервые встретился с той фигурой, которая фасцинировала меня со времён мутной юности. 20 лет назад мы решили прочитать «Графа Монте- Кристо» и выяснить, кто был там главным героем. То, что не Эдмон Дантес было всем очевидно, так как ничто не может быть таким банальным, каким хочет казаться. Это – стартовая позиция неадекватности.


Было несколько версий. Первая, что главным героем является граф Шато- Рено. Он появлялся несколько раз в конце книги и произносил человечеконенавистнические, ультра-аристократические ницшеанско-эволаистские речи. Мы вначале решили, что всё остальное – лишь деверсионистское прикрытие – «кувертюр» – этой «полит-некорректной» речи, которую Дюма решил внедрить в жадное до шифров и конспирологических модулей сознание французских читателей.


Вторая версия состояла в том, что главным героем является отрицательный персонаж – банкир Данглар. Намёком на его избранность мы посчитали сцену, в которой он, потеряв всё под воздействием прямолинейной и поэтому малопривлекательной ригидной линии мстительного и совершенно нехристианского Дантеса, стоит на берегу ручья на четвереньках и мотает головой. Его толстая, красная и грустная голова на фоне маленьких безразличных серых волн о многом поведала. В ней был намёк на главное.

То, что произошло с его шевелюрой, имело герметический смысл…


Но эти варианты пришлось оставить, когда повествование дошло до новой фигуры. Это был «доктор мёртвых». Его вызвали (предварительно подкупив) для лжеосвидетельствования трупа.


Дюма был расшифрован. «Граф Монте-Кристо» – повествование о Смерти и о её диагностике. «Доктор мёртвых» – ключ. Роман посвящён проблеме перехода и квалифицированной экспертизы, где этот переход совершён, а где пока ещё нет. Далее: переход откуда куда? Так ли мы уверены, что мир, где находимся, это Жизнь, а где будем находится – как павшая Аввакумовская корова – это Смерть?


Только «доктор мёртвых» знает точные пропорции, но и его – эту величественную, трагичную ветхую днями фигуру – можно подкупить…


«Доктор мёртвых» мягок, говорит тихим голосом, никогда не лжёт. Лгут все, только не он. Ему незачем лгать. Он только констатирует факт: «граница пройдена». Он ставит странный диагноз: «вот свет» – «вот тьма». Он – перешеек адекватности между двумя безднами. Мы тянемся к нему, к этой оси агонии, к этому столпу бессмысленного и безнадёжного утешения, содрогаясь от щемящего сердце и живот весёлого ужаса.


Смерть нелокализуема по определению, так как она бесконечное, в которое обёрнуто конечное, это колыбель наша – Смерть, холодная, жестокая, нежная и с градусами. Это её ладони мы ощущаем, когда среди ночи звонко воем во сне, пугая севших на подоконник духов. И всё же она зацветает на определённом терминальном пространстве, когда начинают синеть пальцы и ступни, и бодрая изморозь поднимается выше и выше – «синим, я Люблю тебя, синим» перефразируя Лорку – «azul que te quiero azul…»


В умирании вмещается бытие, прыгающее в небытие. Это искупительное действие – умирание. Сколько было грязного, ворочающегося в вегетативном сале пульса – действий, перемещений туловища, дрожи, уколов, испугов, трепета ярости, расслабленной слюнотекущей неги… Сколько глупых – ультра-глупых слов – сказано и замыслено. Казалось бы не уйти от ответа, и без милосердной косы что-то неизбывно страшное должно было бы непременно случиться. Но приходит восторженный миг, зажигают вечерние лампы – люди как правило рождаются и умирают к ночи – и личность стёрта, всё забыто и прощено, из отвердевшего только что дышавшего плода вырывается сноп небесных брызг. Как будто ничего не было. И лицо покойного расправляется, плавясь, в совершенно иной сосредоточенной мине. Будто в бездну бросили взгляд и увидели Того, кто воистину смотрит. Раз: и всё переменилось. Поменялись ролями, рокировка.


С этой книгой читают
Родители – Жизнь и Смерть… Жизнь, беременная от Смерти – Утопия… Воплощение наркотической зависимости – стоящий на коленях прокажённый, приложивший губы к персту Жизни, но пристёгнутый к поводку Смерти…Фигура Депрессии сжалась в комок… Ей же принадлежит фотоаппарат, через треснутый объектив которого она увидела Жизнь и Смерть…И отстранённый от всех, не желающий ничего замечать и признавать – Нигилизм…»© Дмитрий Храмцов («Храм») (Художник) Книга с
«Ослепительная вспышка поэтического слова…» – выдержка из экспозиции к поэтическому сборнику Андрея Другого. И она как нельзя точно подходит к его работе.Читателю откроется любовная лирика автора, пусть нелегкая, но пропитанная жизнью, болью, счастьем и переживаниями. Бесценный опыт поэта – для таких же, как он, и совсем других Книга содержит нецензурную брань.
Андрей Другой, возможно, покой – это венец твоих желаний. Но работы прямо противоположны покою. Противостояние всему, времени, свету, цвету, перспективе, красоте и вандализму, как убийце естества и человечности. Твои работы притягивают внимание. Их хочется рассматривать. Их хочется читать. Все детали не случайны. Любопытно. Но опасно…© Ольга Ефименко (Журналист) Книга содержит нецензурную брань.
«Хотите поймать мечту, скользящую, как звезда в августовском небе? Терпкий свежий ветер стихов Андрея Другого закружит в шторме слов и образов, заставит подняться из глубины матёрого жизненного опыта, вот то истинное, что так долго мечтали увидеть вы в собственных глазах. С неожиданной силой встряхнёт память и вы вспомните, по-настоящему вспомните, как это – чувствовать на полную мощность…»© Девушка из Украины Книга содержит нецензурную брань.
В книгу вошли четыре сказки – «Про бедного Иванушку», «Про непутевую бабу», «Про Семена Ложкаря» и «Сказочка про непослушных детей». Книга содержит нецензурную брань.
В один миг её жизнь резко изменилась. В одно мгновение она потеряла всех, кого любила. Остались лишь жалкие воспоминания, каждый раз задевающие израненную душу. И каждый раз вспоминая, в голове проносились одни и те же слова: «Пламя, ты забрало из моей жизни всё, что я любила. Безжалостно оставило одну в угоду себе и этому миру. Почему я до сих пор хожу по этой прогнившей земле? Почему я до сих пор дышу этим отравленным воздухом? Скажи, почему я
«В какой-то момент, когда стало чуть полегче, он вдруг понял, что похож на курицу, которая, склоняясь над деревянным корытцем и вытягивая шею, погружает клюв в воду, а глотнув, обязательно потом запрокидывает головку назад, устремляя красновато-оранжевые глазки в небо. Так подсказала ему память детства, когда он приезжал в село к бабушке и дедушке, пока они были живы, и по их просторному двору вольготно расхаживали пеструшки – в Киеве на асфальте
Видать, малыш тоже устал от ожидания встречи с новым хозяином и радостно закружился по коробке, виляя хвостом. Мать прикрыла его второй частью с наклеенным огромным бантом. Это был единственный подарок, что попал в этом году не под ёлку, а прямиком в руки ребёнка.
Книга включает в себя избранные произведения доктора исторических наук, профессора, известного исследователя провинциальной и национальной печати России Хазби Сергеевича Булацева, чья жизнь и деятельность долгие годы была связана с Ленинградским (ныне Санкт-Петербургским) университетом. В сборник вошли не публиковавшиеся ранее статьи, рецензии, рассказы, письма. В приложениях собраны воспоминания о Х. С. Булацеве коллег и бывших студентов, а такж
В учебнике рассматриваются объект изучения, предмет, структура и функции социологии права. Выявляются социальные факторы детерминации права, его социальная сущность, источники, функциональное назначение и эффективность в современном обществе. Показаны специфика и структура правовой сферы российского общества, особенности и основные этапы ее исторической эволюции в условиях современных трансформаций общества и формирования национальной модели демо
Загадывая желание о том, чтобы кардинально изменить свою жизнь, я и не думала, что Вселенная воспримет его настолько буквально! И теперь мне надо найти способ выжить в этом необычном мире, освоить свои магические силы, найти друзей и любовь и самое главное – не потерять их!
Не успел Нордланд прийти в себя после событий в Междуречье и поверить, что худшее позади, как разом полыхнули Южные Пустоши и западное побережье. Анвалон объявил войну Далвегану, Юг Элодиса объявил войну Хефлинуэллу. Братья, не успев отпраздновать свадьбу одного и помолвку другого, вынуждены принять вызов в то время, как их главный союзник занят собственной войной. А главный их соперник в этот раз – не человек, и на кону стоит само существование