1. 1.
Не оправдала надежд. Каждый из моих родственников хотя бы однажды сказал мне эту фразу. Эти три слова, режущие слух, словно острый нож кусочек подтаявшего сливочного масла, я слышала бессчетное количество раз. Так и хотелось иногда крикнуть: «Зачем вы свои надежды возлагали на МЕНЯ? Надежды ваши – себе на плечи их и взваливайте!»
Я неудачница. Я неудачница? Тут все зависит от угла зрения. И если со стороны… Однозначно – неудачница! К тридцати пяти годам у меня накопился вот такой жизненный багаж, начнем с начала, так сказать:
Супер. Золотая медаль в школе. Зачем она нужна? Жизнь показывает, что только лишь для того, чтобы потешить самомнение и дать возможность родителям говорить друзьям, родственникам и знакомым: «А наша-то! С золотой школу закончила!»
Отлично. Красный диплом в университете. Зачем нужен он? Тут объяснение очевидно – комплекс отличницы за одиннадцать школьных лет не позволил учиться хуже. Ну и родительское: «Что? Ваш бросил на третьем курсе? А наша-то с красным заканчивает!»
Хорошо.?! Вышла замуж на пятом курсе. Любила-не любила? Спустя столько лет, кто теперь разберет? Сумбурно, глупо, быстро. Ну и, как вишенка на торте, мамино: «Могла бы и потерпеть до конца учебы! На работу устроиться сначала!»
Нормально. Ребенок в середине последнего учебного года, когда уже поздно брать академ, ни к чему переходить на заочку, а диплом и экзамены никто не отменял. Родители без особого восторга: «Ну ладно как-нибудь…» Муж: «Мне работать нужно – кто вас кормить будет? Сама как-нибудь справляйся со своей учебой». Справилась, защитилась, оставив малыша на несколько часов со старенькой бабушкой. Красный диплом засунула в стол, чтобы достать только однажды при поступлении на работу.
Плоховато. Дочке - три. Работа. Детский сад. Вечная спешка – готовка, уборка, стирка, нехватка денег. От зарплаты до аванса. От мамы услышала впервые: «Что-то Вадик твой часто стал на работе задерживаться. И чего там на заводе делать-то вечерами? В две смены, что ли?» Задумалась. Но не поверила.
Плохо. Ребенку - пять. У мужа - любовница. На работе - завал! Квартира принадлежит мужу. А вот кредит на ремонт этой квартиры – мой личный, никому не нужненький, потому что у учителей беспроцентный... Дочь болеет без конца. Больничные. Вечная головная боль, где перехватить до зарплаты. Скандалы. Слезы в подушку.
Херово (разве так выражаются учителя русского языка?). Съемная квартира. Все тот же нескончаемый кредит за ремонт теперь уже абсолютно чужой квартиры. Алименты - через раз. Ребенок болеет. На работе завал. Мама: «Ну, дорогая моя, а кто тебе виноват? Все мужики изменяют, терпеть нужно было, а ты сразу уходить! Денег у меня нет – нам еще Леночку учить нужно…» Леночка – моя младшая сестричка, поздний и любимый ребенок моих родителей. А я? Неудачница. Спасибо, подружки выручали – и просто поговорить, и денег занять…
....Все это вспоминается, как страшный сон. Сейчас изменилось многое. Из простого учителя я доросла до завуча по воспитательной части в своей любимой общеобразовательной школе №4. Зарплаты моей нам с дочкой вполне хватает. Кредит давно и окончательно выплачен. Алименты в судебном порядке взысканы с мужа. И сейчас платит, пусть и немного – официальная зарплата сильно отличается от неофициальной, так как работу на заводе он давно сменил на что-то более престижное. Но это – дело принципа, как говорится. Квартира в ипотеке, маленькая, однокомнатная, но своя, родная! Учеба в автошколе. Я неудачница? Теперь мои родственники так не думают. Но я все же – неудачница! Мне не везет с мужчинами. Как будто меня трижды проклятый бывший муженек заколдовал.
Первый. Первый после мужа. После развода у меня появился ухажер. Игорек. Игорек - маменькин сынок. Из тех, кто «свитерок - в брючки, брючки - в носочки, носочки - в ботиночки». Весь прилизанный, с белоснежным носовым платочком в кармане отутюженных брючек. Волосики - на проборчик. Неглупый, начитанный, умеющий и любящий поговорить (послушать себя любимого). Первые два дня провожал и ничего так, нравился даже. На третий день (его мама ему посоветовала, сам бы ни за что не догадался) полез целоваться. И ФУ-У-У, вот именно такие вызвал эмоции.
Второй. Через два года после моего развода подружка Иришка однажды позвонила вечером и сказала:
- Жека, завтра идем в клуб! Возражения не принимаются! Я тебя буду замуж выдавать!
- Уж замуж невтерпёж, - я только прошептала в трубку, но эта зараза обладает феноменальным слухом.
- Же-е-ка! Ты скоро мхом зарастешь, если так мужиков шугаться будешь! Для здоровья надо!
Ну, надо, так надо. Тем более, что я – женщина свободная, имею, блин, право!
… Антон. У него тоже было прозвище. Только я же – учитель, не должна вроде как выражаться. Хотя, ладно, не мат же – Антон-гандон, естественно. В первую секунду, как увидела, так и подумала: «Жека, ноги в руки и бегом отсюда». Бегом не получилось, потому что с одной стороны в меня мертвой хваткой вцепилась Ирка, а с другой этот Антон…
Этакий качок, с трицепсом вместо мозга. Тупой, как сибирский валенок! Наши с ним два свидания превратились в фарс. Я откровенно, даже не пытаясь скрывать, подшучивала над ним, но он в силу своих нулевых умственных способностей, этого не понимал. Я его совершенно не воспринимала как мужика – ну, ведь, согласитесь, женщины любят ушами, а что может сказать мужик, словарный запас которого состоит, как у Эллочки Людоедочки, из двадцати семи слов!
На втором свидании он попытался меня поцеловать, я взбрыкнула, стала вырываться, он (ну тупой же!), не понял, что я не хочу его, и попытался сделать это силой. Я схватила его за волосы, оттягивая от своего рта, чтобы высказать все, что о нем думаю и вдруг сняла с него скальп! Он оказался лысым… почти. Этот качок, оказывается, уже в свои двадцать семь волос на голове не имел. Я долго извинялась и даже пыталась водрузить его шевелюру на место. Но… это мой фетиш – мужчина должен быть волосатым. Хотя бы на голове. В остальных местах, как раз-таки необязательно. Иначе – ну не мое это гладить по сверкающей лысинке!
Третий… Егор – свесил яйца на бугор (это, между прочим, даже не я придумала, а моя соседка – Людмила Ивановна!) спалился уже на первом свидании. Занудлив был, как тот ночной комар, который и не кусает, но и заснуть не даст. Я сидела напротив него за столиком в кафе и внимательно следила за тем, как шевелятся его узкие тоненькие губки. Сначала даже честно пытаясь вслушиваться. Но он был ветеринар, и рассказывал, конечно же, о работе – о родах сиамской кошечки, которые принимал сегодня утром и кастрации трех поросят, над которыми поиздевался в обед, съездив для этого в деревню. И рассказывал так неторопливо, с подробностями, что я, обладая живой и яркой фантазией, протолкнуть пироженку – круглую коричневую «картошку» - в горло так и не смогла.
