Сонечка. 07:20. «Привет. Слышала, препод по матеше от снежного умерла?»
Яна отложила расчёску, спустила ноги со стола и покрылась мурашками: как бы ни старалась, вместо дежурной жалости к умершей она испытывала злость на себя за безразличие.
«Какая препод?» – напечатала Яна.
Сообщение мгновенно отметилось как прочитанное, но подруга не торопилась отвечать. Наверняка, как и Яна, собиралась на работу. И зачем только с самого утра притащила эти дрянные новости? Теперь на весь день настроение испорчено. Не от участия, конечно, а от горького осознания, что вирус добрался до знакомых людей. И эфемерная возможность заразиться – как и страх – становилась настоящей.
Прогоняя мрачные мысли, Яна включила радио на магнитоле и, подтанцовывая под старый хит Сплина, открыла шкаф. Быстро передвинув десяток вешалок, вытащила кремовое платье с тёмно-синим воротничком. К нему идеально подойдут новенькие лакированные лодочки.
Яна закрыла одну створку шкафа, приложила к себе платье и придирчиво всмотрелась в отражение. В магазине оно сидело совершенно иначе, теперь же делало её кожу мертвенно-бледной и совершенно не подходило к глазам. Сюда бы подошёл зелёный ворот.
Тряхнув головой, Яна повесила платье в шкаф, достала белую блузку, надела её и повязала на шею тёмно-зелёную ленту, отчего её глаза превратились в насыщенные изумруды. Быстро собрав в хвост тоненькие пшеничные волоски, она натянула чёрную юбку и слегка подкрасила кончики длинных ресниц коричневой тушью.
О новом сообщении оповестил громкий щелчок. Яна обречённо вздохнула, выключила радио и села за ноутбук.
Сонечка. 07:38. «Галина Борисовна со школы».
Плевать. Яна никогда не питала к ней добрых чувств. Старая ведьма вечно искала повод придраться и даже теперь умудрилась испортить настроение, через третьи лица напомнив о смерти. И почему она умерла не от диабета или инфаркта, а именно от снежного? Чёртов вирус, абсолютно не поддающийся лечению, казался чем-то невероятным. Он был далёким, пока не коснулся внешнего круга знакомых. Впрочем, абсурдно поддаваться панике – вирус незаразен. И это надо постараться, чтобы где-то его подцепить. Зато потом – без шансов.
Яна беспомощно потёрла лицо, уставилась в экран, но зависшие над клавиатурой пальцы не шевелились, покорно ожидая команду от мозга. Только мозг не знал, что писать. Понятно? Жаль? Хорошо? Пожалуй, «хорошо» не очень удачный вариант. Тогда что – спасибо?
Ничего не ответив, Яна выключила ноутбук, собрала сумку и ушла на работу.
После майских праздников погода наладилась. С голубого неба приветливо светило жаркое солнце, веяло сладким дурманом от цветущих деревьев. Ветер шелестел зелёной листвой, и от робкого шороха в животе порхали бабочки, такие же изящные и будто настоящие, как те, что летали над золотыми одуванчиками.
– О, Янчик! – громко окликнул брюнет, едва она вошла в офис. – Пойдёшь сегодня в клуб?
– У меня работы до хрена. Не успею до конца мая – не пойду в отпуск.
– Пожалуйся в инспекцию труда, – сухо посоветовала блондинка.
Яна обернулась, задержала бесстрастный взгляд на её грудях, зажатых в тесной блузке; в тысячный раз представила, как кому-нибудь в лоб или в глаз отлетает несчастная пуговица; улыбнулась и сказала спокойно:
– Не получится. Я лезу раньше положенного.
Никто ей больше ничего не сказал, и она в гордом одиночестве прошествовала по коридору, отперла дверь ключом и вошла в архив. Большой зал был заставлен стеллажами с коробками, десяток которых стоял у рабочего стола. Вновь вообразив объём работы, Яна сокрушённо покачала головой, рухнула на стул и ощутила упадок сил. Как назло, вспомнилась учительница. И собственная бледность. Неужели её кровь тоже разрушается и она умрёт, так и не окончив чёртову работу?
Вздрогнув, Яна включила все лампы и под холодным дневным светом принялась отрешённо разглядывать руки. Вздор! Ей просто не хватает солнца, никакого вируса у неё нет.
– Твою мать, Яна, не будь параноиком, – шёпотом выругалась она и грохнула на стол стопку документов.
В конце рабочего дня, измотанная физически и морально, Яна обречённо смотрела в монитор компьютера и раздумывала над смыслом жизни. Какого чёрта она тратит время на бестолковую архивацию? Эти документы уже никогда и никому не пригодятся, зачем вообще их хранить, если проще сжечь? Работа пошла бы куда быстрее, если все эти коробки нужно было бы просто бросить в печь. Интересно, Галину Борисовну захоронят или кремируют?
От непрошеных мыслей спас телефонный звонок. Номер был незнакомый, и Яна ответила настороженно, с ноткой раздражения:
– Алло.
– Привет, – откликнулся мужской голос.
Яна вмиг покраснела от подкатившей радости и воскликнула:
– Тимочка! Господи, мы так давно не виделись! Я тебе звонила, но абонент всё не доступен да не доступен. Ты номер сменил? Я тебе ВКонтакте писала, ты не читал даже.
Осознав, что не даёт ему и слова вставить, Яна замолчала. Тим тихонько рассмеялся, шумно вздохнул и сказал:
– У меня дела были. Не мог ответить. А номер, да, поменял.
Он замолчал, и Яна ощутила неловкость этой паузы. Да и в голосе его сквозила отчуждённость, будто он и звонить не хотел, а только чувствовал себя обязанным за десяток пропущенных звонков и сообщений.
– Как твои дела? – спросила она неуверенно, ожидая, что он найдёт причину, чтобы спешно попрощаться.
– Давай встретимся, – предложил он на выдохе.
Яну словно ножом по сердцу полоснуло. Она так боялась, что их отношения истёрлись о грани времени, так хотела сохранить их тепло, но вынуждена была отказать. И сказать это ставшее привычным «сейчас совсем нет времени» язык не поворачивался.
– Когда? – спросила она.
– Сегодня.
Заведомо зная, каким жалким покажется оправдание, Яна залепетала:
– Прости, Тима, совсем нет времени. До конца месяца надо успеть закончить архивацию, а документов до хрена и меньше не становится. Ещё помощница заболела, а вторая в отпуске. Давай в субботу?
Тим напряжённо молчал.
– Сегодня четверг, – на всякий случай напомнила Яна. – Или у тебя уже планы?
– Планов нет. Давай в субботу. Я позвоню утром.
– Хорошо. До встречи.
– Пока, – сухо ответил он и завершил звонок.
Последние двадцать минут Яна просидела неподвижно с закрытыми глазами. Лениво взглянув на часы, потянулась, выключила компьютер, свет и вышла, заперев дверь архива. Офис уже опустел, только уборщица энергично возила мокрой тряпкой по полу.
