Глава 1,
в которой Йорген фон Раух совершает неожиданную покупку
Счастлив ты в прелестных дурах,
В службе, в картах и в пирах…
А. С. Пушкин
Все началось с того, что Йорген эн Веннер эн Арра фон Раух, ланцтрегер[1] Эрцхольм, начальник столичного гарнизона Королевской гвардейской Ночной стражи, ни с того ни с сего купил раба.
Зачем? Именно этот вопрос он задал себе сразу после заключения сделки, но внятного ответа на него дать так и не смог.
Зачем вообще люди покупают рабов? Первое, что приходит в голову, – для хозяйственных нужд. Вот только какое может быть домашнее хозяйство у двадцатилетнего парня, состоящего на военной службе? Комната при казарме, отдельная, не без изящества обставленная, но не настолько просторная, чтобы для ее содержания требовался специальный человек, вполне хватало одного дневального. К слову, здесь же, при казарме, имелись неплохая поварня и прачечная. Возможно, кто-то брезгливо сморщит нос: «Фи! Вместе с солдатами! Из одного котла!» Но фон Раух, отнюдь не склонный к снобизму, на подобные мелочи внимания не обращал, жизненным укладом своим был вполне доволен и перемен в нем не искал.
Еще одна причина, по которой молодые отпрыски знатных родов частенько обзаводятся невольниками, – это любовная переписка. Куда удобнее иметь под рукой собственного писаря, нежели бегать с каждым посланием к наемному, платить по монете за строку, да еще и за конфиденциальность переживать. Однако и в писаре у Йоргена нужды не было. По двум причинам. Обзавестись дамой сердца он не успел. Зато грамотой овладел в совершенстве, а заодно и еще несколькими науками, совершенно лишними для человека его сословия.
Вот только человеком Йоргена фон Рауха можно было назвать с большой натяжкой. Лет тридцать назад подобных ему именовали – кто с пренебрежением, а кто и с опаской – хальбблут, полукровка. Но с тех пор как мудрейший Хаген III, отец нынешнего правителя, издал судьбоносный «Указ о священном равенстве народов и языков» и положение каждого подданного Эренмаркской короны стало определяться не расовой принадлежностью его рода, но исключительно степенью знатности, мерзкое слово было выведено из употребления под страхом виселицы.
Слово исчезло – но суть осталась. И к потомкам смешанных браков окружающие продолжали относиться с некоторой настороженностью. Не потому что люди лучше альвов и нифлунгов или наоборот – упасите вас боги такое подумать, тем паче высказать вслух! А потому что никогда не угадаешь, как именно полукровки себя поведут – как люди, как альвы или как нифлунги. И чистокровным их трудно понять. Непонимание приводит к отчуждению. Родись средний сын сиятельного ландлагенара Норвальдского Рюдигера фон Рауха человеком, богатство отца и древность рода непременно сделали бы его важным вельможей, одним из особо приближенных молодого короля Видара. Будь первенец фроа Олры эн Арра нифлунгом – со временем вышел бы в ученые мужи либо колдуны благодаря наследственной живости ума и неплохим магическим способностям. Полукровке Йоргену пока не оставалось ничего другого, как командовать Ночной стражей столицы.
С одной стороны, должность не из последних, достаточно важная для того, чтобы отцовское самолюбие ландлагенара Рюдигера не страдало. С другой же…
Казалось бы, в чем разница между дневной и ночной стражей? Те же чины и привилегии, одинаковые доходы, единый устав. Но почему в дневную стражу так и рвутся отпрыски благородных семейств, простыми караульными рады устроиться, а в ночную палками загоняют всякий сброд из отчаянных? Причина проста. Дневная служба – это парады и марши, показательные разводы караула перед королевским дворцом. Ночная – страх и кровь, смертельная опасность, подстерегающая за каждым углом. Впрочем, Йоргена фон Рауха такая расстановка устраивала как нельзя лучше, парадные марши и прочие экзерциции он с детства терпеть не мог…
Но вернемся к его странному приобретению.
Третья причина, толкающая мужчин на покупку живого товара обоих полов, имеет свойство крайне низкое, в приличном обществе о таких вещах вслух не говорят. И не сносить тому головы, кто рискнул бы заподозрить Йоргена фон Рауха в подобных намерениях.
В общем, с какой стороны ни смотри, раб ему был абсолютно не нужен. Однако он его купил.
Стоял гадкий весенний вечер. Красным шаром висело на небе предзакатное солнце, отражалось зловещими огненными отсветами в оконных стеклах и пластинах слюды. Из вонючих подворотен падали длинные синие тени, от них веяло зимним холодом. Ветер дул с моря порывами, срывал шапки с запоздалых прохожих, раскачивал тела висельников на рыночной площади, они дергались как живые, и черные вороны кружились над ними, не решаясь присесть.
Ни один уважающий себя начальник в такую погоду лично в дозор не вышел бы, отправил подчиненных.
– Эй, командир, тебе-то что под крышей не сидится? – окликнул Йоргена старший разводящий Кнут. Обращение было отнюдь не уставным, но они слишком много раз спасали друг другу жизнь, чтобы соблюдать глупые условности. – Ладно мы, люди подневольные, но ты-то сам себе хозяин, неужто охота мерзнуть?
Ответом ему был печальный вздох. Вовсе не мерзнуть хотелось Йоргену, а спать, потому что минувшей ночью случилось серьезное сражение у северных ворот, а наутро королю Видару приболело устроить импровизированный рыцарский турнир. Обычно среднего сына ландлагенара Рюдигера к дворцовым развлечениям не привлекали, довольствовались обществом старшего, лагенара Дитмара (младший, богентрегер Фруте, по молодости лет пока не был взят ко двору). А тут, как назло, вспомнили! Как ни старался Йорген отвертеться, ссылаясь на то, что в рыцари не посвящен, – не удалось. И вместо заслуженного отдыха пришлось целый день бездарно махать мечом и копьем. Но это еще полбеды. Потому что за турниром всегда следует бал. И вот что удивительно. Как только дело доходило до танцев, изящно сложенный, ловкий и проворный Йорген, даром что рожден был от женщины-нифлунга, становился неуклюжим аки деревенский увалень: в такт музыке не попадал, не умел запомнить ни одной фигуры и на ноги дамам наступал так часто, что те начинали подозревать его в дурном умысле. Ясно, что балы к числу его любимых развлечений не относились, и, отправившись в дозор, он просто предпочел меньшее из зол.
… – Йорген, милый, ну почему вы такой дикарь? – пристала к нему принцесса Фрида, кузина молодого короля и жена канцлера, махтлагенара Гернота. – Нам всем так не хватает вашего общества…
Ха! Как бы не так – «всем»! Просто канцлер Гернот был человеком хоть и достойным во всех отношениях, но уже очень пожилым. Супруга же его, чудесно сохранившая к тридцати пяти годам красоту молодости, отличалась нравом пылким и страстным, ей нравилось окружать себя юными кавалерами. Те в свою очередь охотно поддавались чарам принцессы, без оглядки бросались в пучину придворных страстей, интриг и сплетен. Но для Йоргена фон Рауха эта стихия была абсолютно чуждой.
