Та зима пахла воспоминаниями и ностальгией по времени, которое на твоих глазах превращается в прошлое. Бывает такая странная усталость: она целиком овладевает нами и тянет в бездонную пропасть сомнений.
>* * *
Стояло субботнее февральское утро; иней покрывал пашни и обочины дороги на бескрайней равнине Бос[1], которая тянется к югу от леса Рамбуйе[2].
Солнце нагревало открытые участки, и купы дубов окутывал легкий туман, который медленно поднимался и таял над кронами деревьев.
Мурлыкание двигателя кроссовера, музыкальное «Радио FМ», на котором Жан-Жак Гольдман пел свою сладкую «Чужую жизнь»: «Без ласк и тепла теперь жить суждено, Любовь, что была, забыта давно…», развлекали Камиллу на однообразно прямой трассе в тумане этой короткой ночи.
Она бросила взгляд на счетчик: оставалось чуть больше двадцати километров.
Впрочем, можно было и не проверять: она ездила по этому маршруту сотни раз и знала его наизусть: Рамбуйе, шоссе А11, выезд на Орлеан, автотрасса № 154.
Камилла жила с мужем Ришаром и двумя детьми, Ванессой и Люком, в просторном доме в коммуне Сен-Реми-ле-Шеврёз, недалеко от Версальского дворца.
Традиционные парижские пробки сменились до воскресного вечера кратким затишьем. Утро субботы было самым подходящим временем для поездок.
Камиллу ждали к обеду родители мужа, и она совершенно не собиралась приезжать раньше времени, разве что на несколько минут.
Минуты на часах сменились двойным нулем, показав 11.00.
«Приеду слишком рано!» – подумала она и досадливо нахмурилась, ища глазами место для парковки.
Камилла притормозила и остановилась на одной из многочисленных дорожек, тянущихся вдоль трассы № 154; ей захотелось пройтись. Температурное табло показывало минус один градус.
Она была мерзлячкой и в обычное время ни за что не вышла бы из машины ради прогулки, даже закутавшись. Но в это утро Камилла без колебаний надела свою кожаную куртку и подняла меховой воротник. Бережно взяла шарф из тонкого кашемира, лежавший на пассажирском сиденье, приложила к щеке светло-голубую шерсть и несколько раз вдохнула слабый аромат, который источали волокна шерсти – древесный, пряный запах, ни мужской, ни женский: «Цветы Баха»[3].
Ей хотелось захмелеть от этого запаха; она закрыла глаза и, зарывшись лицом в шелковистые складки, медленно, глубоко его вдохнула. Потом обернула шарф вокруг шеи и, завязав его свободным узлом, застегнула куртку на молнию.
Сын, растянувшись во весь рост на заднем сиденье, спал глубоким сном. Камилла осторожно, стараясь не хлопнуть дверцей, вышла из машины.
Она шла, подставив лицо солнцу и полузакрыв глаза, хотя на ней были темные очки.
На обочине дороги она присела на старый пень, который уже успел порядком прогнить и покрыться толстым слоем мха.
Не прошло и нескольких минут, как Камилла почувствовала неприятный холодок на ягодицах: сквозь плотную голубую ткань ее выцветших джинсов просочилась влага. Посмотрев себе за спину, она увидела ниже спины весьма необычное и заметное украшение: две великолепных симметричных пятна зеленого цвета. Она расхохоталась, представив себе, какую физиономию скорчит свекровь, когда это увидит. Можно было переодеться и предстать перед свекрами в том виде, который больше соответствовал их представлениям о приличиях, но сегодня это ее совершенно не заботило, она хотела быть самой собой. Ну и ладно, она останется в запачканных джинсах, и плевать на нелестные замечания.
Ее взгляд долго блуждал по горизонту, а лицо несколько раз омрачалось грустью. Постороннему она показалась бы одновременно спокойной и измученной, уверенной и робкой.
Камилла взглянула на айфон, чтобы узнать время, и обнаружила пропущенный звонок от мужа и его сообщение. Она торопливо прочла его:
«Родители тебя ждут, надеюсь, ты не опоздаешь».
«А ты меня ждешь? «Целую», «чмок», любое другое нежное слово… неужели я прошу слишком многого?» – подумала она, чувствуя не разочарование, а лишь раздражение.
Нажав кнопку 3 и кнопку 1, она без колебаний удалила сообщение.
Камилла встала и, смахнув прилипший к джинсам мох, направилась к машине, где крепко спал ее сын. Она не решилась разбудить его заранее, хотя знала, как он не любит, когда бабушка набрасывается на него, норовя задушить в объятиях.
Потому что Люк был очаровательным восьмилетним мальчуганом… но только не в момент пробуждения.
Она повернула ключ зажигания и прежде, чем тронуться, сняла куртку и кашемировый шарф, на мгновение задержав его в руках. Снова вдохнула его особенный аромат и положила на соседнее сиденье. Затем включила заднюю передачу и выехала на автотрассу № 154.
>* * *
Вот уже несколько месяцев Камилла не притрагивалась к коллекции из разных духов, которые неизменно дарил ей муж по праздникам. В ванной на полочке стояли «Шанель», «Диор», «Ив-Сен Лоран», а справа от них гордо возвышался флакон коричневого стекла емкостью 30 миллилитров с круглой бежевой этикеткой и надписью: «
