Дорогие читатели!
В последние годы я многократно навещал Альфреда Шклярского, и наши многочасовые беседы, всегда заканчивались моими вопросами о дальнейших судьбах героев «приключений Томека». И когда их автор умер, мне показалось само собой разумеющимся закончить роман, общий набросок которого был уже готов. Главную задачу я видел в тот, чтобы верно следовать замыслам и стилистике автора цикла.
Пока я писал роман, мне вспоминались все новые подробности: Салли в гробнице, пребывание героев в Нубийской пустыне, путешествие по Нилу вплоть до его истоков.
Семья пана Альфреда передала мне его архив, и я приступил к капитальному штудированию литературы о Египте, о Ниле…
Вот так возникла последняя книга о приключениях Томека Вильмовского, того самого, кто сопутствует юным читателям без малого сорок лет. Исполнилась мечта Салли побывать в Долине царей, исполнилась мечта читателей, с нетерпением ожидающих продолжения романа-реки.
Адам Зельга (Adam Zelga)
Солнце медленно погружалось в бескрайние пески Ливийской пустыни, самой большой пустыни в мире. На известковых возвышенностях Мокаттам, что охватывали юго-восточные окраины Каира, гасли последние розоватые отблески заката.
«Аллах акбар!» – «Великий аллах!» Пронзительный, завывающий призыв к молитве, которую приверженцы ислама творят на заходе солнца, несся со стройных минаретов, что взмывали ввысь над плоскими крышами домов, сквозь уличный грохот большого города. Напевный завораживающий голос муэдзина[1] вырывал людей из повседневной суеты. Одни направлялись в мечеть, чтобы под предводительством имама[2] исполнить саляд в храме, другие творили молитву – саляд[3] там, где застала их молитвенная пора. Повернувшись в сторону Мекки, они становились коленями на расстеленные коврики и циновки прямо на улице, в домах, магазинах или на базаре и били глубокие поклоны, а губы их шептали святые слова.
Пока Каир, несмотря на поздний час, оглашался молитвами, на другом берегу Нила, всего лишь в нескольких километрах от города, царила уже ночная тишина. Узкая в этом месте прибрежная полоса зелени, с садами, полями, пальмами, вдруг резко обрывалась, а за ней тянулась мрачная унылая пустыня. В темноте, на сером каменистом плоскогорье, как будто на обширном скалистом острове посреди моря желтого мягкого песка рисовались очертания трех громадных пирамид[4]. Овеянные легендой, они с незапамятных времен притягивали к себе своей загадочностью путешественников и ученых всего мира. Поэтому днем у подножия пирамид на широкой каменистой равнине было всегда тесно и шумно. Выделялись подвижные египетские арабы в обширных галабиях, которые охотно носят обитатели средиземноморского побережья, в хлопчатобумажных платках, кофия, свернутых в тюрбан, поддерживаемых черным обручем, называвшимся икаль. Они навязывали туристам свои услуги, на самых разных языках предлагая проехаться на покрытых красочными чепраками верблюдах, лошадях и ослах. Здесь продавались напитки, фрукты, сладости, мелкие дешевые сувениры, а тучи подростков выпрашивали вездесущий в Египте бакшиш[5]. Вся эта ярмарочная кутерьма сводила на нет тонкое очарование места, и лишь после захода солнца гробницы фараонов окутывала тишина.
Ночь наступила как-то сразу. Чистый закат буквально за несколько минут перешел в пресловутую тьму египетскую. День отдал мир в руки темноты. На безоблачном, почти черном небе замигали звезды. Медленно выплыла огромная луна. В серебристом полусвете обрисовывались темные, неясные глыбы пирамид, каменная фигура сфинкса-льва с головой царя. А стелющийся над песками пустыни легкий туман создавал иллюзию, что могучие вершины пирамид висят в воздухе.
В это уже позднее для туристов время к подножию пирамид приближались двое мужчин, лица которых были опалены солнцем тропиков. Они были одеты в полосатые галабии и темно-красные фески. Они шли в сопровождении женщины в длинном темном платье. Подобно всем мусульманкам она куталась в широкий черный платок. Их нетрудно было принять за местных жителей, но на самом деле это были путешественники, закаленные во многих приключениях на разных континентах: поляки Томаш Вильмовский и капитан Тадеуш Новицкий – неразлучные друзья, и жена Томека – Салли, австралийка по происхождению.
Все трое остановились у подножия монументальных гробниц. В серебристом свете луны, в лиловом тумане, поднимающемся над быстро остывающими песками, их глазам предстало изумительное незабываемое зрелище. Первым нарушил молчание, как всегда, капитан Новицкий:
– Над чем это вы так задумались? – не выдержал он.
– Зрелище пирамид разбудило мое воображение и оживило воспоминания, – ответил Томек. – Ты только подумай, капитан. Ведь когда-то греческий историк и путешественник Геродот, называемый отцом истории, смотрел, как мы сейчас, на гробницы фараонов, а было это за четыреста пятьдесят лет до нашей эры, они стояли здесь уже больше двадцати веков! И все-таки не факты, как бы ни были они поразительны, послужили поводом моего волнения. Этот свет, настроение навеяли на меня воспоминания о нашей первой экспедиции в Африку. Лунные горы, помнишь, Тадек? Их вершины возносились точно так же, как верхушки этих египетских пирамид.
– Подожди, подожди… что-то припоминаю… а да, горная цепь Рувензори на границе Уганды и Конго! Мы отправились за гориллами и окапи, да-да, помню. Неплохой был вид, но это потому, что тучи нависали очень низко. А здесь нет туч!
– Верно! Зато здесь носится в воздухе пыль пустыни и туман.
– Мальчики, мальчики! – укорила их Салли. – Неужели вы не понимаете, что с вами говорят тысячелетия?
– Синичка ты наша, да как же мы можем об этом забыть, когда ты все время нам об этом напоминаешь?
– Ну, я-то знаю, как мало из того, что я говорю, застревает в твоей памяти.
– Ты так думаешь? Ты ошибаешься! Разбуди меня ночью, и я тут же скажу, что гробница Хеопса возведена четыре с половиной тысячи лет тому назад, что только подготовка путей для перевозки строительных материалов длилась десять лет, а еще двадцать – сооружали гробницу. По сто тысяч каменщиков, плотников и чернорабочих работало в те три месяца каждого года, когда разливается Нил. Сколько же несчастных расстались здесь с жизнью! Я не могу избавиться от ощущения, что вокруг нас тысячи духов, не могу забыть о людях, чьи жизни были отданы в жертву тщеславию фараонов. Да, ты права. Здесь говорят тысячелетия…
Салли пронзила неприятная дрожь. Она плотнее закуталась в платок и, помолчав, произнесла:
– Я как-то не думала до сих пор об этом… Конечно, требовалось много жертв… Но ведь не одно тщеславие толкало фараонов возводить такие гробницы. Древние египтяне верили, что бессмертная человеческая душа становится тенью, вечно обитающей в находящемся за пределами Неба и Земли «мире мертвых», что ей нужны средства для дальнейшего существования. И потому мертвых погребали в гробницах, более прочных, чем просто дом.
