Третьим, следующим за тендером самого совершенного серийного паровоза Германской Империи «Р 8», плавно покачивался в такт движению фешенебельного состава «Nord Express» Бельгийской компании СIWL светло-коричневый спальный вагон, наполненный купившими билеты до Лондона трансфертом через паромную переправу Кале-Дувр беспечными пассажирами, въезжал в осенний вечер.
Закатное солнце бросало длинные тени на величаво протискивавшийся через бесконечные немецкие городки долины Рура длинный карий состав с большими окнами, в которых отражались готические фасады бюргерских домов с надписями пансионов, мебельщиков, перевозчиков и пивных, с наглухо занавешенными окнами, в которых, как в оптической рекурсии, отражались яркие латунные буквы на покатых боках вагонов: «Compagnie internationale Wagon-Lits et Grand Express Européens» – и выходило так, что будто бы хитрые галлы нахально везут свою горящую на заходящем солнце удивительную и насмешливую рекламу через бесконечную будничную сонную германскую улицу, с её скромными вывесками и слепыми ко всему внешнему миру окнами.
И всё это непрерывно движущееся, дважды отражённое великолепие через сдвинутую в сторону дверь роскошно отделанного сложным сочетанием резных планок и инкрустированных панелей купе с огромным, обтянутым матовой кожей и светло-бежевой материей «brocart» диваном, отражалось в третий раз через утопленное в стену зеркало в латунной оправе – и вело волшебную игру на пряжках и замках дорожного кофра грустного усатого господина, одиноко сидящего у откидного столика и смотрящего в темнеющее окно с встававшим за ним тонким месяцем молодой луны.
Купе поскрипывало. Купе пошатывало. Купе постанывало. У двери в уборную покачивалось на плечиках темно-серой английской шерсти пальто. В такт движению моталась кисть двустворчатого колпака молочного цвета, снизу закрывавшего потолочную лампу. Князь смотрел из своего купе на луну и казалось, в выражении его глаз, что ещё чуть-чуть – и он взвоет от давящей сердце невыносимой тоски.
И вдруг, в этих пошатываниях, в этом танце разноцветных бликов, в пыльном затененном воздухе купе, в багровеющем проеме открытой двери, – мелькнула быстрая тень невысокой дамы.
Резко навалилась темнота. Поезд нырнул в Эндер-тоннель.
Долгая непроглядная темнота была невыносима и Лопухин на ощупь дотянулся до шнура выключателя потолочного плафона. Резкий щелчок в гулком перестуке колёс и поскрипывании отделки раздался как выстрел. Матовым тусклым светом зажёгся плафон на потолке и высветил сверху вниз сидящего напротив князя неловкого сутулого пожилого мужчину в пенсне. В дверном проеме замерла невысокая, одетая в чёрное пожилая дама с вытянутым бледным безэмоциональным лицом, направлявшая на князя чёрный дамский браунинг.
Князь вздрогнул от неожиданности.
Бурцев:(нем.) (Филлиповой-Фигнер) Вера, закройте дверь!
Филлипова-Фигнер не отводя взгляда от Лопухина левой рукой нащупала дверную ручку и с размаху захлопнула дверь.
Бурцев:(рус.) (Лопухину) Добрый вечер, Алексей Александрович! Не удивляйтесь нашему появлению…
Длительное молчание.
Лопухин:(рус.) Извините, Владимир Львович, не могу не удивляться… Чем обязан? Вам и… Э-э, Вере Николаевне, если не ошибаюсь?
Бурцев:(рус.) Браво, князь! Соотнести личность моей спутницы в столь быстрый срок с описаниями из картотеки охранки делает вам честь. Это упрощает дело…
Лопухин:(рус.) Какое дело?
Бурцев:(рус.) Дело о пропаже вашей дочери Варвары в Лондоне три дня назад.
Князь напрягся всем телом и подался вперёд.
Лопухин:(рус.) Ваших рук дело!?
Филлипова-Фигнер шагнула, качнувшись вместе с вагоном, и приставила браунинг к голове князя.
Бурцев:(рус.) Спокойнее, князь, спокойнее… С вашей дочерью всё в порядке. Мне телеграфировали сегодня днём что она сыта и обеспечена всем необходимым. С ней хорошо обращаются…
Лопухин:(рус.) Кто?
Бурцев:(рус.) Наши друзья?
Лопухин:(рус.) Где она!?
Бурцев:(рус.) В Лондоне, понятно! Вывозить барышню за город было бы рискованно… Вы бы знали, какая сейчас там паника! Бобби снуют по всему городу и предместьям как наскипидаренные тараканы! Подключилось министерство иностранных дел и русское посольство. Зреет международный скандал…
Длительное молчание.
Лопухин:(рус.)(с иронией) Ну, что же, будем считать, что вы меня успокоили… Немного. Теперь к делу! Что вам от меня нужно?
Бурцев:(рус.) Азеф.
Лопухин:(рус.) Кто!?
Бурцев:(рус.) Азеф!
Лопухин:(рус.) Мне не известно это имя!
Бурцев:(рус.) (развязно) Это фамилия. Имя этого человека Евно. По отцу он Фишелевич…
Лопухин:(рус.) Нет, Владимир Львович… Мне это лицо не известно.
Бурцев:(рус.) Мне представляется, что это не так!
Лопухин:(рус.) Вот как!?
Бурцев:(рус.) Да, именно так! Я считаю, что этот господин вам известен!
Длительное молчание. Паровозный гудок. Весь в клубах дыма и пара состав «Северного Экспресса», подобно пушечному ядру, толкаемому из жерла пушки дымным порохом, вырвался из узости Эндер-тоннеля на свободу. Зловещие тени отступили от замерших в напряжении напротив друг друга Бурцева и Лопухина и с хладнокровием наблюдающей за ними Филлиповой-Фигнер.
Лопухин:(рус.) Объяснитесь, наконец, Владимир Львович! Мы с вами по периоду сотрудничества в вашем журнале были в хороших отношениях. Что случилось сейчас? При чём здесь моя дочь!?
Бурцев:(рус.) Хорошо, Алексей Александрович! Давайте допустим, что мне известно о том, что охранное отделение имеет информатора в ЦэКа нашей партии.
Лопухин:(рус.) эСэРов?
Бурцев:(рус.) Да, эСэРов.
Лопухин:(рус.) Не осведомлён, к сожалению. Вам должно быть известно, что у Охранного Отделения своя специфика работы. Закрытая от остальных департаментов. При моём директорстве было два начальника отделения… Сазонов и Кременецкий. И оба отличались завидной самостоятельностью в принятии решений. Первого я снял за казнокрадство. Второго сняли вместе со мной за дело о гибели великого князя Сергея Александровича. Убитого вашим соратником по партии, кстати… Так причём здесь Варвара!?
