Айзек лежал в своей кровати и смотрел на красное перо, подвешенное над ней. Неделю назад ему исполнилось семнадцать. Всё время, которое он себя помнил, перо было с ним. Но он не помнил первые десять лет своей жизни, потому не знал, откуда оно у него взялось. Когда его выловили из воды, оно уже было с ним. Парень отчётливо запомнил водоворот, ощущение тошноты, и что тогда он что-то искал. И больше ничего. Айзека и остальных спасшихся отвезли обратно в Порт. Через несколько дней за ним приехали бабушка с дедушкой и забрали его из больницы. Их он тоже не помнил. Они учили его заново, как их зовут, кто его родители и куда делись, и что было с ним. Но что происходило те три года, когда он потерялся в Сером городе, где он был, с кем, было неизвестно. Айзек знал, что приходило письмо из Технополиса, но адрес и имя отправителя были утеряны.
Жизнь на Островах была прекрасной. Бабушка с дедушкой безумно любили своего внука, заботились об его образовании, и о его счастье. У Айзека было несколько друзей, с которыми он исследовал практически все Острова. Оставался на месте он только из-за учебы или из-за сезона дождей. Всё остальное время он носился как ветер, исследуя всё вокруг. За это время у Айзека появились собственные карты Островов, за которыми он просиживал долгие дождливые вечера. Благодаря этому занятию он познакомился с коллегами своих родителей.
Всю идиллию, которая происходила с ним сейчас, омрачал провал в памяти длиной в десять лет. До стих пор, глядя на фото родителей, он ощущал их как чужих людей. Если с дедушкой и бабушкой он постоянно общался и уже знал их, то родители оставались для него бездушными фото. Возможно, он бы и не думал об этом, и принял бы всё как есть, если бы не одно «но». Его преследовали вспышки, похожие на воспоминания. Смутные сны, которые, просыпаясь, он не мог вспомнить, ощущение дежавю, когда он видел, как бабушка печёт пирожки. Когда он подходил к берегу, было странное ощущение. Это был не страх, из-за того, что он тонул. Это было что-то очень знакомое, но тут же ускользающее от него, однажды он даже побежал за мужчиной в костюме. Он следил за ним пару часов, не осознавая, зачем. Только встретив друга, который спросил, чем он занимается, он понял, что вообще делал.
Находиться в этом дурацком состоянии ему было тяжело, потому он периодически задумывался над тем, чтобы узнать хотя бы что-нибудь из прошлого. Так он нашёл информацию о людях, которые были в экспедиции с его родителями, и даже узнал пару имен и их местонахождение. Проблема заключалась в том, что по пути они расформировывались и делились на разные группы, которые уезжали изучать другие территории, а им на замену присылали новых людей. В итоге он знал, что связь с его родителями была потеряна в Азии. Он знал, что родители возвращались, чтобы найти его, но затем опять были участниками основной группы, тогда как их коллеги отправились в другие места. Итак, в его руках была бумажка с именем. Марк Гун, сейчас он находился в Азии, где последний раз слышали о его родителях семь лет назад. Больше на связь они не выходили.
Айзек лежал в постели, теребил бумажку с именем и смотрел на качающееся от сквозняка перо. Он должен поговорить с дедушкой, бабушка от такого замысла будет в истерике, хотя и дед вряд ли обрадуется. Они люди пожилые и внук для них – это отрада, спокойствие и желание жить. Они уже потеряли сына и невестку и противились увлечению Айзека путешествовать. Когда он ездил по Островам, они требовали, чтобы тот не задерживался более чем на неделю. Здесь же дело могло затянуться и на год. Парень услышал шум у входной двери.
– Айзек, иди сюда, нужны ещё одни свободные руки, – это был голос деда. Айзек закинул бумажку в записную книжку и вышел в коридор, – давай затянем её в столовую.
Дед тянул тяжёлую лавку. Через неделю после дня рождения Айзека следовал день рождения деда, потому готовилось очередное торжество. Старики только вернулись с рынка, и предстояла суета, которую парень терпеть не мог, потому сбегал каждый раз, когда они заносили дополнительную мебель. Прокрадываясь под окнами, он слышал, как из форточки доносилось ворчание деда:
– Вот же пацан, опять ушился. Хоть на цепь сади. Мать, слышишь, наше золотце опять смылось. Как тебе?
– Ну что ж ты поделаешь. Было бы ему столько, сколько и нам, сидел бы и не рыпался. Сам же молодым был, знаешь.
– Сопливым дураком был, потому так и делал.
– Ну, конечно, теперь-то ты умный.
– А что, не умный?
Словесными перепалками старики занимались каждый день. Тут же ссорились, тут же мерились. Айзек ещё ни разу не видел, чтобы они легли спать не помирившись. Даже если дед сильно дулся, чувства юмора у бабушки хватало на них двоих.
Айзек шёл в пещеру, которая находилась на берегу. Место, облюбованное им и его друзьями, мало привлекало остальных, потому что к нему было тяжело добраться. Узкая тропинка тянулась километра на три, а по крутым склонам спускаться могли только они. Когда Айзек добрался до места назначения, увидел там Даню. Даня был на год младше, и сколько Айзек его помнил, тот постоянно рисовал. Они познакомились на пляже, когда Даня нарисовал на песке анатомически выраженную соседку. Полная, фигуристая женщина, любила очень открытые купальники и десятилетний Даня, вдохновившись видом дамы, написал её в полный рост на пляже, снабдив метлой и шляпой ведьмы, за её склочный характер. Айзек только недавно приехал и изучал местность. Он шёл по пляжу и увидел живописную картину, как полная дама, приводя в движение все свои пышные формы, гналась за мальчишкой, выкрикивая вслед: «Ах ты гадёныш», «мелкий рукожоп», «чёртов художник», «уши надеру». Судя по виду мальчишки, отчаяние критично подступало к нему. Женщина эта была высокая, с длинными ногами и, несмотря на полноту, очень прыткая. Хотя Дане нередко приходилось убегать из-за своих художеств, ей в силах он уступал. Айзек тогда, по какой-то до сих пор неведомой причине, решил помочь Дане. Когда они пробегали мимо лодок, Айзек набросил на даму рыбацкую сеть, и она на минуту запуталась, что дало фору мальчишкам, и они уже бежали вместе. Когда они выдохлись, перешли на шаг и еще долго шли по берегу. Только дойдя до пещеры, ребята представились друг другу.
После этой встречи мальчишки часто попадали в истории, когда приходилось убегать. Айзек писал саркастически четверостишья на одноклассников, учителей, соседей, знакомых, а Даня их иллюстрировал. Периодически они делали это на стене школы и на заборах соседей, за что вместе выполняли наказания: мыли стены, чинили лавки, садили деревья, убирали территорию. В общем, времени вместе они проводили достаточно для того, чтобы знать друг о друге все.
