Ниро Вулф сидел за письменным столом и хмурился, глядя на посетителя в красном кожаном кресле. Я, развернувшись спиной к своему столу, держал блокнот наготове и не хмурился.
Мрачным Вулф был отчасти из природной предрасположенности, но главным образом потому, что Дэвид Р. Файф не позвонил заранее, чтобы договориться о своем визите. Казалось бы, не так уж это и важно. Вот наш кабинет на первом этаже старого особняка из бурого песчаника на Западной Тридцать пятой улице. Вот Вулф, сидит в своем любимом кресле и точит перочинный ножик на старом оселке, который хранит в ящике стола. Вот я, Арчи Гудвин, горю желанием отработать свое жалованье, исполняя любой каприз Вулфа – в рамках разумного. Вот Фриц Бреннер, моет на кухне посуду после обеда, готовый по сигналу – один короткий звонок и один длинный – принести пива. Вот Теодор Хорстман, ухаживает в оранжерее на крыше за десятью тысячами орхидей. И вот в красном кожаном кресле посетитель, которому явно нужны услуги частного детектива, а иначе зачем ему сюда приходить. Если бы не он и подобные ему люди, пришлось бы Фрицу, Теодору и мне околачиваться в поисках работы, а что делал бы Вулф – одному Богу известно. И тем не менее Вулф недовольно хмурился, глядя на посетителя. Перед тем как явиться на прием, ему следовало сначала договориться по телефону.
А Дэвид Файф сидел в красном кожаном кресле, подавшись вперед, узкие плечи поникли, узкое бледное лицо осунулось. На вид я дал ему лет пятьдесят, но люди, которых обстоятельства вынуждают обращаться к частным детективам, часто выглядят старше своих лет. Сообщив нам усталым, настороженным голосом свое имя, адрес и род занятий – заведующий кафедрой английского языка в старшей школе Одюбона в Бронксе, – он сказал, что хочет попросить Вулфа расследовать одно семейное дело.
– Супружеское? – Вулф издал звук под стать мрачному взгляду. – Нет.
– Оно не супружеское, – покачал головой Файф. – Я вдовец; у меня двое детей – старшеклассники. Речь идет о моем брате Бертраме… о его смерти. Он скончался в субботу ночью от пневмонии. Тут нужно… Мне придется объяснить все с самого начала.
Вулф глянул на меня, и я понял, что у него на уме. Если он позволит Файфу все рассказать, то, возможно, ему придется взяться за работу, а он ненавидит работать, особенно когда на счету в банке достаточно денег. Но я слегка сжал губы в ответ на его взгляд, и Вулф, вздохнув, обратился к посетителю:
– Прошу вас.
Файф приступил к рассказу, а я стал за ним записывать. Его брат Бертрам появился в Нью-Йорке месяц назад – внезапно, без предупреждения, после двадцати лет отсутствия. Он снял апартаменты в отеле «Черчилль тауэр» и связался со своими родными – старшим братом Дэвидом, тем самым, который вел рассказ, младшим братом Полом и сестрой Луизой, в замужестве миссис Винсент Таттл. Они все, включая мужа сестры, рады были вновь увидеться с ним после стольких лет разлуки. Порадовала их и новость о том, что Бертрам сумел-таки сорвать банк – нашел золотую жилу, как выразился Дэвид: он разведал и записал на себя четырехмильный участок месторождения урана неподалеку от местечка под названием Блэк-Элбоу где-то в Канаде. Всегда приятно знать, что в твоей семье кому-то повезло.
Итак, они с распростертыми объятиями приняли Бертрама – своего брата Берта, а с ним и молодого человека по имени Джонни Эрроу. Они вместе приехали из Канады и вместе поселились в «Черчилль тауэре». Берт вел себя вполне по-родственному и с удовольствием вспоминал прошлое. Он даже попросил Пола, который работал агентом по недвижимости, разузнать о возможности покупки старого дома в Маунт-Киско, где все они родились и провели детские годы. Судя по всему, Берт намерен был вернуться в семью. Десять дней назад, шестого числа, в субботу, он пригласил их всех прийти на обед, а потом сходить в театр, но, увы, в четверг слег с пневмонией. Ложиться в больницу Берт отказался наотрез и настоял, чтобы они пообедали в его апартаментах, как планировалось, и не дали пропасть билетам в театр. Так что в субботу, ближе к вечеру, они собрались у Берта и выполнили всю намеченную программу, а после спектакля опять зашли к нему, чтобы выпить шампанского.
Точнее, в театр пошли не все, а только четверо: сестра Луиза с мужем, Джонни Эрроу из Канады и сам Дэвид. Младший брат Пол заявил, что негоже бросать Берта одного на попечение сиделки, и остался с ним в апартаментах. Когда эти четверо вернулись, посмотрев пьесу, к Берту, то застали странную ситуацию. Пол отсутствовал, а у сиделки был разорван халат и на щеках, шее и руках виднелись следы борьбы. Она уже позвонила доктору, чтобы тот прислал другую сиделку, и намеревалась уходить, как только прибудет замена. Сестре Луизе не понравились кое-какие замечания сиделки, поэтому она велела девушке покинуть апартаменты немедленно, и та ушла. Луиза сама перезвонила доктору и сказала, что дождется прихода новой сиделки. Джонни Эрроу исчез, то есть на месте событий остались только Дэвид и Луиза с мужем, Винсентом Таттлом. Дэвид наведался в комнату Берта, увидел, что брат крепко спит после укола морфина, который сделала ему сиделка по предписанию доктора, и отправился домой.
Луиза и Таттл устроились на ночь в комнате, которую, судя по всему, занимал Джонни Эрроу, но еще не заснули, когда в дверь позвонили. Таттл поднялся, чтобы открыть. Это был Пол. Младший брат заявил, что в баре на первом этаже отеля его избил Джонни Эрроу, и в доказательство продемонстрировал разнообразные синяки. Эрроу, сказал Пол, увели двое полицейских. По мнению Пола, у него была сломана челюсть и, возможно, пара ребер, поэтому он не решился сесть за руль, чтобы ехать домой в Маунт-Киско. Тогда его уложили на диване в гостиной, и через тридцать секунд он уже вовсю храпел. Еще раз заглянув в комнату Берта, Луиза и Таттл вернулись в кровать. Около шести часов утра их разбудил Пол. Сам он проснулся оттого, что свалился с дивана, после чего решил посмотреть, как там Берт, и обнаружил, что тот мертв. Они позвонили портье с просьбой позвать здешнего врача. Вообще-то, Берта лечил, по его настоянию, их старый семейный доктор, но ждать, когда тот доберется на Манхэттен из Маунт-Киско, не было времени. Конечно, его тоже сразу же известили, и он приехал, только позднее.
Вулф начал ерзать. Ерзает он так: пальцем выводит на подлокотнике кресла кружки размером с мелкую монету.
