На улице шел дождь, мелкий, как морская пыль. Он висел над городом прозрачной дымкой, разбрызгивая холодные капли, будто кто-то поливал дороги, дома и мосты из большой детской лейки.
Было утро. Я сидела за столиком кафе, пила жасминовый чай и смотрела в окно на прохожих, торопливо идущих куда-то по тротуару. В кафе едва слышно играла музыка, у стойки два молоденьких официанта о чем-то лениво переговаривались с барменом.
Посетителей было мало. Помимо меня, в зале находились две девушки и светловолосый мужчина средних лет.
Мужчина сидел через два столика от меня. Мы не были знакомы, но я отлично знала, кто он такой. Блондина звали Алексеем Сергеевичем Ремизовым. Однако широкой публике он был известен, как Рэм – фронтмен и солист рок-группы «Finarium».
Это рок-группа радовала поклонников своим творчеством двадцать четыре года. Пик ее славы давно прошел, тем не менее, «Finarium» продолжал выпускать новые синглы, хотя играл их теперь не на стадионах, а в уютных ночных клубах.
Один из таких концертов состоялся прошлым вечером, и я преодолела порядка четырехсот километров, чтобы на него попасть.
Любовь к творчеству Рэма жила в моей душе много лет. Мне нравилось звучание его бархатного голоса, нравились мелодии, которые играли его друзья-музыканты, нравились тексты песен – сильные, красивые, которые хотелось выучить наизусть, а потом тихонько напевать, или даже разобрать на цитаты.
На концертах «Finarium» я была неоднократно. Вчерашнее шоу являлось моей пятой или даже шестой встречей с этой группой. Слушать пение Ремизова вживую мне нравится гораздо больше, чем в записи, но часто посещать его выступления я не могла – в мой родной город музыканты приезжать не торопились, а ездить к ним в другие регионы мне далеко не всегда позволяли финансы.
Обычно в музыкальные вылазки я отправлялась в компании брата или подруг, однако в этот же раз приехала одна.
То, что Алексей Ремизов неожиданно захотел выпить кофе в том же кафе, что и я, придавало моему путешествию дополнительную изюминку. Увидев Рэма, я хотела подойти к нему и поблагодарить за чудесные песни, но передумала. Мужчина выглядел таким хмурым и усталым, что я не рискнула его беспокоить.
Ремизов ни на кого не обращал внимания. Он задумчиво потягивал свой напиток, вяло ковырял вилкой кусок пирога, а потом повернул голову и увидел меня. В его глазах вспыхнули огоньки, однако, поймав мой взгляд, мужчина смутился и отвернулся к окну. Несколько минут он разглядывал проезжавшие мимо автомобили, потом снова посмотрел в мою сторону, взял свою чашку и подошел к моему столику.
– Здравствуйте, – сказал он. – Я вижу, у вас не занято. Могу я к вам присоединиться?
Это было так неожиданно, что я немного растерялась.
– Пожалуйста, присаживайтесь, – кивнула ему. – Доброе утро.
Он отодвинул стул и сел рядом со мной.
– Меня зовут Алексей.
Вблизи он выглядел почти больным. Недавно Ремизову исполнилось сорок пять лет, при этом внешне он смотрелся на все пятьдесят. В его светлых волосах виднелась седина, на лбу и в уголках глаз залегли морщины, а во взгляде сквозила такая щемящая тоска, что становилось не по себе.
– А я – Мария. Приятно познакомиться.
– Я вас узнал, – он смотрел на меня прямо и серьезно. – Вы были вчера на моем концерте.
– Была, – согласилась я. – Неужели вы меня запомнили? Я сидела на втором этаже зала, да еще в самой глубине.
– Со сцены зрителей видно гораздо лучше, чем кажется. Я запомнил вас, потому что вы единственная не танцевали и даже не глядели на музыкантов. Вы сидели за столиком и рассматривали стену. Скажите, Мария, вам не понравилось наше выступление?
– Что вы, – удивилась я. – Я осталась очень довольной.
– Я смотрел на вас весь вечер. Мне казалось, что вам ужасно скучно. Когда же концерт окончился, вы просто ушли, в то время как остальные зрители ринулись к сцене, чтобы сфотографироваться и взять автографы.
Я пожала плечами.
– Знаете, я никогда не беру автографы. Не вижу в этом смысла. Как по мне, пластинки с песнями оставят гораздо больше памяти, чем росчерк на бумаге. Фотографироваться тоже было бессмысленно. У моего телефона слабая камера, а в зале было такое освещение, что сделать нормальный снимок оказалось бы невозможно.
Ремизов понятливо кивнул.
– Остальное тоже легко объяснимо, – продолжала я. – Я надела на концерт новые туфли, и они ужасно натерли мне ноги. Танцевать в такой обуви больно, а разуться я постеснялась. Что же до стены, то я вовсе ее не рассматривала. Большую часть концерта я просидела с закрытыми глазами.
– Даже так?.. Но почему?
– У меня оказалось неудачное место, поэтому сцену я почти не видела.
– Получается, вы напрасно потратили время.
– Вовсе нет. Я пришла в клуб, чтобы вживую услышать ваш голос, а пели вы потрясающе. Это был волшебный концерт, и мне он очень понравился.
По губам Алексея скользнула быстрая улыбка.
– Это хорошо. А то я уж решил, что окончательно вышел в тираж.
– Остальные зрители веселились активно, – заметила я. – Кроме меня, за столиками никто не сидел. Все танцевали и пели вместе с вами.
Алексей пожал плечами.
Вот это да! Знаменитый музыкант расстроился из-за того, что на его концерте скучал всего один человек? Да и то не скучал, а просто сидел и слушал музыку?
– Я становлюсь мнительным, – негромко сказал Ремизов. – Старею, наверное. Мне часто кажется, что я занимаюсь ерундой. Мелкой, неинтересной, никому не нужной.
– Знаете, – я наклонилась и заглянула ему в глаза, – я проехала четыреста километров, чтобы послушать, как вы поете. Я очень люблю ваши песни. В моей жизни было много нелегких моментов, когда я чувствовала, что стою на краю. Благодаря вашей музыке я находила силы отойти от этого края. Мне чудилось, что вы поете обо мне. Как вы думаете, способна мелкая и неинтересная музыка вызвать у человека такие эмоции?
– Наверное, нет, – он покачал головой. – А впрочем… Я не знаю.
Мне захотелось протянуть руку и погладить его по голове.
Когда мы видим по телевизору знаменитых актеров и музыкантов, они представляются нам едва ли не божествами. Они нарядно одеты, прекрасно выглядят, пышут здоровьем и позитивом. Нам кажется, что они ведут увлекательную жизнь, в которой нет места рутине, склокам, болезням и разочарованиям.
А они не такие. Они – обычные. Просто люди, которые могут постареть, устать и отчаяться. Которые могут разочароваться в себе и в своем деле.
– Это все осень, – ласково улыбнулась я. – Она приносит хандру и вызывает печальные мысли.
– Моя осень длится целый год, – грустно улыбнулся Алексей. – Я живу по инерции. Прыгаю по сцене, закрашиваю седину, пою старые песни. Я сочинял их сам – представлял историями, которые рассказываю добрым друзьям. «Finarium» пять лет не выпускал новых альбомов, Мария. Потому что мне не о чем больше рассказывать. Знаете, я все чаще думаю о завершении карьеры. Правда. Пора прикрыть эту лавочку. Музыканты найдут себе другого автора и другого солиста. Или тоже отправятся на вольные хлеба. Увидев вас, равнодушно сидевшую за столиком, я решил: час настал. Надо уходить.
