Первым её увидел Санек. Она вышла из леса, когда вот-вот должен был наступить вечер. Люди в это время не ходят, в ямах уже зашевелилась нечисть.
– Смотрите, – Санька сказал это негромко, потому что орать в это время нельзя – не надо заранее привлекать к себе внимание тварей. Костер, у которого мы ужинали, понемногу догорал – скоро надо расходиться по своим норам. Наступало время ночных гостей.
Все вскочили, я подхватил свой заслуженный АК и тоже подошел к остальным. Сзади, с наблюдательной вышки, раздался спокойный голос Павла:
– Вы что – дети? Быстро по местам.
Павел, как всегда в нужную минуту, находился там, где надо – в этот раз сидел на вышке в крутящемся обшарпанном офисном кресле, перед закрепленным на станине Кордом. Он положил пальцы на рукоять и повел стволом пулемета в сторону гостя.
Все очнулись – действительно, как дети. Ребята быстро разбежались. Я нырнул в свой окоп, прошел под заросшей бетонной плитой, и выставил Калашников в амбразуру. Идущий к нам человек не попадал в мой сектор обстрела, а мне страшно хотелось увидеть его. Точно, как ребенок – усмехнулся я про себя. Но нас можно понять – уже тысячу лет никто не выходил на наш пост. Последний раз это было в прошлом году, в предзимье.
Пока я крутился, пытаясь заглянуть сбоку амбразуры, чтобы увидеть гостя, тот уже добрался до подножия холма.
– Стой там! – услышал я Смирнова. Он был когда-то кадровым и голос у него был настоящий, командирский.
– Стою, – ответили снизу, и я вздрогнул. Горячая волна воспоминаний обожгла грудь. Неужели?!
Я не выдержал, выдернул из бойницы автомат и побежал обратно, к выходу. Когда выглянул из окопа, увидел, что братья Селивановы уже ведут гостью. Все были спиной ко мне, и я ничего не разглядел. Любопытство взыграло еще больше. Но убежать из окопа я все-таки не решился, и не потому, что дисциплина, а потому что видел уже, чем это может кончиться. Наш пост когда-то вырезали полным составом. Правда, произошло это давно, еще в самом начале. Мы самые крайние к лесу, мы и соседи справа, может быть, поэтому нечисть так и рвется на наш бугорок. Наш холм держит подходы к городу. Ну и еще дороги здесь сходятся.
Я уже хотел вернуться в дзот, но в этот момент гостья опять заговорила.
– Кто командир? – голос был усталый, но звонкий. Я уже узнал его, но все равно боялся поверить, вдруг это самообман.
– Я! – Смирнов вышел из своего блиндажа и направился навстречу троице. – Кто ты?
– Я из лесных.
Это негромкое заявление вызвало яростные крики. Я опять вздрогнул – лесные! Она что – совсем рехнулась? Лесной идти на наш пост – это самоубийство, сейчас ребята её на куски порвут. Услышав злобные крики, девушка оглянулась, и я выронил автомат.
– Ольга… – я хотел закричать, но деревянные губы выдали лишь шепот.
Дальше все произошло очень быстро – Санька выскочил из своего окопа и молнией метнулся к лесной. В его руке мелькнул нож. Стоявшие рядом с ней ребята или не успели ничего сделать, или, скорее всего, не захотели. Нож ударил Ольгу в грудь, во всяком случае, мне так показалось. Я заорал и выскочил из окопа – второй раз теряю её, и второй раз ничего не могу сделать.
Уже на бегу я понял, что происходит совсем не то, что мне показалось. Санек вдруг взлетел в воздух и с размаху шлепнулся спиной на землю. Девушка стояла над ним и поигрывала его ножом. На её лице играла улыбка, больше похожая на оскал. И Смирнов, и ребята вскинули оружие. Только бы успеть!
Я успел. Толкнул Ольгу в спину и очередь автомата ушла выше, я присел над ней, прикрыл руками и дико заорал:
– Не стрелять! Не стрелять!
Мой сумасшедший поступок спас ситуацию. Все остановились, и Смирнов скомандовал:
– Отставить! Не стрелять!
Потом он взглянул на меня и жестко спросил:
– В чем дело, Игорь? Кто она?
Я поднялся и, настороженно оглядывая всех – никто не выстрелит? – ответил:
– Я её знаю…
Смирнов посмотрел на застывших ребят, на очнувшегося Саньку, на меня и приказал:
– Все по местам!
Потом позвал медсестру Ленку:
– Посмотри, что с Федоровым. Если все нормально, тоже на пост. Лена, а ты займешь на время окоп Игоря. Пока я разбираюсь с ними.
Та молча кивнула, поправила автомат за спиной и присела над Сашкой.
Смирнов перевел взгляд на меня.
– Бери свою подругу и ко мне в блиндаж.
Я протянул руку, молча наблюдавшей эту сцену Ольге и удивленно раскрыл глаза. Она выдернула вторую, спрятанную под курткой, руку и демонстративно убрала пистолет в кобуру под мышкой. Черт! Она в любой момент могла перестрелять нас как куриц! И это моя Ольга? Она поймала мой взгляд. Её глаза немного потеплели, но я до сих пор не мог понять – узнала она меня или нет?
Однако первые же слова разъяснили все.
– Я думала ты погиб тогда…
Больше она ничего не успела сказать, оживший Санька опять завелся:
– Пристрелить её суку! Палыч, чё её допрашивать? Они все с тварями заодно!
– Разберемся! – отрезал Смирнов. – Иди на пост. Стемнело совсем.
Я расслабился. От Санька можно было ожидать чего угодно. Всю его семью еще в самом начале порвали твари у него на глазах, поэтому он иногда становился шальной. Ну, а на лесных злыми были все – никто не любит предателей. Ведь прислуживать тварям, это еще хуже, чем фашистам в Великой Отечественной. Так думали большинство людей, в том числе и я. Но вот с Ольгой у меня словно срабатывал предохранитель – я никак не мог её представить в роли слуги тварей. Тот день, когда мы расстались, вновь стоял перед глазами.
Однако повторный окрик Смирнова заставил меня очнуться.
– Пошли, – я показал Ольге на замаскированный плащ–палаткой вход в командирский блиндаж.
Она кивнула и пошла впереди. «Какая она стала», – поразился я, увидев её фигурку со спины. Девичья школьная стройность уступила место соблазнительным плавным обводам тела молодой женщины. Что-то похожее на ревность укололо меня. «Черт! Про что я думаю? Она лесная. Да и за эти три года она, конечно, не была одна». С седьмого класса у неё никогда не возникало проблем с ухажерами, парни толпой вились вокруг. Мне до сих пор было непонятно, почему тогда она выбрала меня.
– Садись, – Палыч, так мы за глаза называли Смирнова, показал Ольге на поцарапанный металлический стул с треснувшим пластиковым сиденьем, потом вопросительно посмотрел на меня. Я понял и быстро подсказал:
– Ольга. Её зовут Ольга. Ольга Васильевна Белова.
– Зумба, – поправила она. На наши удивленные взгляды пояснила: – Мой позывной – Зумба. Я привыкла.
Я про себя улыбнулся, я знал, откуда это – она с детства занималась танцами, это было её главным увлечением. Она мне все уши прожужжала названиями танцев. Тогда я про зумбу и узнал.
– Что ж, Зумба, так Зумба, – согласился Смирнов, и осторожно предложил: – Ты, девушка, может пистолетик-то отдашь? А то мне как-то не по себе.
