Эмиль шагнул за ворота. Они были все те же – потемневшие от дождей и снега, c высоким забором, обтянутым сверху колючей проволокой.
Сколько раз проходил он через них под окрики конвоя – шел сперва на лесоповал, а потом на строительство дома!
Но сегодня у него было совершенно новое ощущение. Он дышал полной грудью, даже воздух казался иным – это был воздух свободы.
Эмиль стоял и смотрел вокруг – на первый взгляд, тот же лес, та же дорога, вся в рытвинах после долгой зимы… Но даже доносившийся стук дятла казался незнакомым. Эмиль с наслаждением слушал пение птиц – они тоже радовались наступившей весне.
Из ворот выехал грузовик. Водитель выглянул из кабины и подмигнул:
– Тебя, что ли, довезти до вокзала? – и, не расслышав ответа, указал ему рукой на кузов.
Эмиль постучал одной ногой о другую – стряхнул комочки налипшей грязи с сапог – и запрыгнул в кузов машины. Там стояли пустые деревянные ящики. «Видимо, за продуктами едет», – Эмиль сел, облокотился спиной на ящики и стал смотреть как удаляется от него лагерь.
Грузовик встряхивало на ухабах и рытвинах мокрой весенней дороги. Эмиль прикрыл глаза – он все еще не верил, что свободен, что это начало новой жизни.
На всякий случай он потрогал бумагу во внутреннем кармане – справку об освобождении.
Вдруг со стороны лагеря выехала машина. Он похолодел: «Неужели… начальник лагеря передумал?»
Но уазик догнал их и проследовал мимо. Дорога была узкой, и водителю грузовика пришлось подвинуться, чтобы пропустить машину с начальником.
Эмиль развязал котомку, вытащил из нее кусочек сахара и положил на ладонь.
Со стороны леса слышался стук топора, доносились невнятные крики лесорубов. Два года назад Эмиль так же каждое утро выезжал на грузовике на рубку леса. Их, мобилизованных немцев, «трудармейцев», привезли сюда из Казахстана, и они, никогда не работавшие на лесозаготовках, никак не могли выполнить план по заготовке леса. За это их наказывали, урезая паёк.
Эмиль знал, что никогда не забудет пережитых ужасов – и все эти трупы, которые выносили из бараков каждое утро и сбрасывали в яму.
После двух лет каторжного труда Эмиля вдруг вызвали к начальнику лагеря.
– Я просматривал документы трудармейцев, – сказал он Эмилю и смерил его оценивающим взглядом. – Ты в самом деле краснодеревщик?
Краснодеревщиками были дед и отец Эмиля, они и научили его строгать и выпиливать. Их семья занималась изготовлением мебели на заказ.
– Но еще мы занимались стройкой. Так было принято в нашей деревне – строить всем дома в свободное от работы время.
У начальника загорелись глаза – он не ожидал такой удачи. Как же ему повезло! Он давно хотел себе новый дом – в старом после рождения детей уже не хватало места.
– Я снимаю тебя с лесозаготовок, – сказал он. – Подбери себе людей и завтра же приступайте к строительству, – и добавил: – К осени надо успеть!
Эмиль даже не предполагал, что навыки, которым его обучили дед и отец, спасут ему жизнь! Он шел обратно в барак, по дороге обдумывая, кого взять с собой на стройку.
После ужина, состоявшего из жидкой похлебки и куска хлеба, трудармейцы растянулись на нарах.
Эмиль подозвал к себе Фридриха и Эдуарда – они не так давно поступили в лагерь и были еще относительно крепкими и здоровыми, а чтобы построить дом в короткие сроки, нужны были сильные мужики. Эмиль знал, что они согласятся. Строить новый дом – тоже труд не из легких, но они догадывались, что кормить их будут гораздо лучше, чем на лесозаготовках.
На следующий день начальник лагеря посадил их в свой уазик и привез к месту строительства.
К осени, как он и хотел, новый дом был готов. Он вышел на славу – побеленный известью, с выкрашенными в голубой цвет резными ставнями. Начальник лагеря видел, как Эмиль с любовью вырезает узоры на ставнях, и предложил ему изготовить мебель для нового дома.
Фридрих с Эдуардом вернулись на лесозаготовки.
Эмиль с карандашом в руке делал наброски мебели на листке бумаги. Он с удовольствием вырезал стол, стулья, наслаждаясь, вдыхал давно забытые запахи краски и олифы. Когда он закончил последнюю табуретку, в дом зашел начальник и, пристально посмотрев на него, спросил:
– Ну что, домой хочешь?
Эмиль вздрогнул – ему еще не один год «светило» работать на лесозаготовках, не разгибая спины.
– Я подписал тебе документы на досрочное освобождение, – сказал начальник.
Эмиль, стоя с табуреткой в руке, не мог от радости и слова сказать. Начальник налил в граненые стаканы водки и, нарезав сало, предложил Эмилю выпить и закусить. Он был доволен своим новым домом, который выгодно отличался от остальных домов в поселке.
– Только ты не можешь прямо сейчас поехать домой, пока тебе нельзя там появляться, чтобы не было лишних вопросов от родственников и односельчан. Давай решим куда тебе отправиться.
И тут Эмиль подумал про Илью… Их нары находились рядом. Они часто разговаривали – Илья рассказывал ему о жене, дочери, которые остались в далекой Киргизии, об их поселке Орловке, где живут одни немцы-переселенцы. Но дружба оказалась недолгой: Илья, работавший на лесоповале, сильно заболел. У него началась лихорадка, и, промучившись несколько дней, он так и не встал с нар. Трудармейцев на лесоповале косило по несколько человек в день, но их здоровье никого не заботило – главным было выполнить план по лесозаготовкам.
– Вот и поезжай в эту Орловку, – сказал начальник. – Справку об освобождении я тебе дам, а об остальном никому не говори. Когда кончится твой срок, вернешься домой в Казахстан, – заключил он.
…Грузовик все дальше отъезжал от лагеря. И у Эмиля в душе безумная радость внезапно обретенной свободы мешалась с тревогой: «а что дальше?»
Так на перекладных, а затем на поезде Эмиль добрался до Фрунзе, а потом и до маленького поселка Орловки.
