Глава 1
О том, как принцесса Энгебурга[2] спасла рыцаря и предотвратила войну, а также о герцогине Агнесс фон Меран
Когда-то давным-давно, в двенадцатом веке, жили две непохожие девочки, которые до поры до времени ничего не знали о существовании друг друга. Тем не менее их судьбы, как выяснилось впоследствии, оказались роковым образом переплетены.
Одну из них звали Энгебурга, и она была принцессой и сестрой датского короля Канута VI. Другая же жила в Мерании[3] и была дочерью местного герцога. Звали ее Агнесс.
Энгебурга обладала нежной, как самый изысканный шелк, кожей. Снежная белизна ее кожи подчеркивалась черными, точно смоль, совершенно прямыми волосами, которые ей очень шли. По праздникам Энгебурга украшала себя специально сделанным мастерами венцом из драгоценных камней, те светились в ее черных волосах, точно звезды в ночном небе. Ее глаза были синими и огромными, а ресницы такими длинными, как ни у одной из придворных дам. Кроме того, она отличалась здоровьем и силой, так что на ее благородном лице во все времена года дивными розами цвел яркий румянец. На девочку, грациозную и нежную, с самого раннего возраста засматривались придворные ее отца и трубадуры, находящиеся в услужении у матери.
Энгебурга была умна и прекрасно образованна. Шутка ли, ведь она готовилась выйти замуж за какого-нибудь короля, принца или герцога, а выйдя замуж, девушка уже не могла предаваться одним только радостям и веселью – она должна была вести все дела мужа и быть во всем ему подмогой.
С десяти лет Энгебурга помогала отцу подсчитывать доходы казны, давая советы, с правильностью которых не могли не согласиться даже придворный казначей и министр финансов. Кроме того, она была прекрасным слушателем, что очень располагало к ней как придворных, так и простой люд. Многие рыцари и дамы приходили ко двору любви ее матери жаловаться на свою жизнь, и, излив душу маленькой принцессе, чувствовали себя счастливыми. Конфликты прекращались, не успев начаться.
Энгебурга была очень внимательной и рассудительной. Она никогда не давала своим чувствам властвовать над ней, меньше болтая, а больше примечая происходящее и делая правильные и разумные выводы.
Надо сказать, что при дворе Канута VI жил некий родственник по прозвищу Недотепа. Глупый с рождения, он был постоянным предметом насмешек.
То вдруг во время псовой охоты кто-то из шутников подпоит его собак крепким вином, и в самый ответственный момент они вдруг начнут прыгать, скакать и выделывать разнообразные фортели. А то вдруг накинутся на своего хозяина, да чуть не загрызут его. Так что Недотепа надолго еще после охоты становился всеобщим посмешищем.
Другой раз на соколиной охоте двое придворных заняли Недотепу разговорами, в то время как третий посадил ему на руку ворону вместо сокола. После этого случая Недотепа чуть в колодец не сиганул с горя. Король пожурил шутников, запретив им издеваться «над убогим», но и сам не мог сдержать приступа смеха, вспоминая, как каркал самозваный сокол.
Совсем по-другому вела себя Энгебурга, она не смеялась вместе со всеми, а наоборот, становилась все мрачнее и задумчивее. Ей не нравились грубые шутки придворных, девочке хотелось упросить отца отправить Недотепу домой. Однако это было невозможно, ведь Кануту VI меньше всего на свете хотелось ссориться с семьей своего двоюродного брата, который вполне мог взбунтоваться и послать свои войска на Копенгаген.
Однажды, Энгебурге тогда только-только исполнилось одиннадцать лет, в Данию пришел голод. В тот год лили безостановочные дожди и весь урожай погнил. Поэтому ко дню рождения принцессы, который, как обычно, отмечался со всей приличествующей случаю пышностью, народ вдруг поднял голос, начав требовать у короля хлеба.
Из опасения за жизнь своих близких король повелел проводить празднования во дворце, а турниры – в большом замковом дворе, служившем обычно для тренировки воинского мастерства, не устраивая грандиозного шествия с танцами и факелами. Но тут стражники сообщили, что на рыночной площади произошло столкновение между горожанами и студентами, требуется помощь. Тут же все находящиеся на празднике придворные и гости поднялись со своих мест, желая собственноручно навести порядок в городе.
Среди смельчаков оказался и Недотепа. Но, когда увалень проходил мимо Энгебурги и ее отца, девочка вдруг бросилась к нему, требуя, чтобы тот остался в замке. Удивленный таким поведением, Канут VI попросил ничего не понимающего Недотепу подчиниться желанию принцессы.
Когда замок опустел и все гости, оседлав своих коней, вылетели на площадь, король призвал сестру к ответу. Немало не смущаясь, Энгебурга подошла к Недотепе и попросила его отдать ей меч. Рыцарь попытался было извлечь его из ножен, но, к удивлению короля, это у него не получилось. Тогда Энгебурга попросила сделать то же самое с этим мечом брата, сильного и известнейшего своими подвигами рыцаря. Тот же результат.
Оказалось, меч забили кузнечным молотком в ножны два королевских шута, пожелавшие опозорить Недотепу на турнире, который должен был проходить по случаю дня рождения Энгебурги. Новая шутка могла бы иметь успех, если бы не последующие события, так как ворвавшийся на коне в толпу дерущихся людей безоружный рыцарь не сумел бы не только помочь устранению конфликта, но даже защищать свою собственную жизнь. Иными словами, злая шутка чуть было не обернулась смертоубийством. А убийство представителя благороднейшей династии Дании чуть было не повлекло за собой войну.
Так Энгебурга спасла рыцаря и предотвратила ненужное кровопролитие. Ведь Энгебурга родилась в самое Рождество, отчего ее характер был сильным, точно зимние холода, и надежным, как крещенские морозы.
Другое дело Агнесс Меранская. Та родилась в разгар летней жары, когда июльское солнце так сладко припекает, когда птицы весело щебечут на деревьях, а в садах зреют яблоки.
Агнесс была рыжеволосой, с зелеными озорными глазами и изящной грациозной фигуркой. Обладая прекрасным голосом, она рано научилась петь, нередко аккомпанируя себе на лютне. В голове ее было множество любовных интереснейших историй, стихов и песен, некоторые из которых она переделывала на свой лад, так что старые легенды вдруг оживали, становясь близкими и понятными каждому.
Рано утратив родителей, она жила, ни в чем не зная отказа от занявшего герцогский трон брата. Впрочем, много ли ей было нужно? Целыми днями она скакала на коне, охотясь вместе с королем и его свитой, разучивала новые танцы или дрессировала сорок своих комнатных собачек, с которыми предпочитала гулять лично, ведя свору на розовом многохвостном поводке. Придворные Меранского герцога, кому посчастливилось лицезреть эту милую сцену, утверждали, что это воистину очаровательное зрелище: рыжеволосая хорошенькая девочка, ведущая на поводке сорок пушистых разноцветных собачек, семенящих перед ней подобные живому пушистому коврику.
