Лондонский Гайд-парк 1851 года кипел от постоянно приезжающих посетителей. Всюду стоял гвалт, ржали лошади, слышны были крики газетчиков, сновали воришки. Между ними важно ходили богатые дамы с кавалерами и публика попроще. Всемирная выставка открылась совершенно недавно и тысячи посетителей прибывали сюда ведомые желанием увидеть мировые технологии, удивительные паровые машины, ценные ткани и другие предметы роскоши. Многие приезжали по нескольку раз, так как увидеть все за один присест не представлялось возможным. Уже сам Хрустальный дворец, построенный специально для выставки, поражал воображение обывателей. Огромный «Кристал Пэлас» представлял собой грандиозное здание из стекла и чугуна. Ажурный свод крыши был прозрачным. Внутри дворца было светло как днем, даже без использования масляных ламп. Это удивляло лондонцев, привыкших к темноте в домах, не меньше, чем сама выставка. Экспозиции со всех концов огромного мира были богато украшены. Каждая страна пыталась показать все самое лучшее, чем владела. Для выставки были привезены огромные статуи, современные паровые локомотивы, подъемные краны, новейшие станки, оборудование, вазы высотой с человека, телескопы, прекрасные гобелены, сотни видов мехов, драгоценностей, фарфора, пряностей. На Индийской экспозиции было даже богато украшенное золотом чучело слона в натуральную высоту с безумно дорогим паланкином. Создатели дворца позаботились и об удобстве гостей. Внутри росли деревья, работали фонтаны, около которых можно было отдохнуть. Впервые в таком общественном месте появились платные туалеты для посетителей, ценой всего в одно пенни.
Чарльз Локвуд ходил среди этой разноцветной толпы. Тут были и темные турки, и белые французы, желтые китайцы, черные негры, бородатые русские, безбородые арабы. Хотя бледных англичан было все же намного больше. Женщины носили кринолиновые платья на широких обручах, огромные шали накинутые на плечи, на женских головках красовались яркие капоры украшенные живыми цветами. Мужчины носили черные цилиндры и подобранные к ним в тон сюртуках. Толпа шумела, перекатывалась между павильонами, удивленно охала, слышны были овации и восторженные возгласы.
Локвуд был инспектором в Скотланд-Ярде и на выставку пришел по долгу службы, но всеобщее воодушевление заразило и его. Он часто ловил себя на мысли, что его больше интересует сама выставка, чем мелкие воришки. Хотя, в очередной раз увлекшись редкой вещицей, он одергивал себя, призывая к собственному чувству долга, чтобы вернутся к наблюдению за порядком.
Локвуда занесло на ту часть выставки, где демонстрировались оборудование для фермеров. Неудивительно, что здесь прохаживались исключительно мужчины. Но даже их было заметно мало, в сравнении с другими более популярными отделами выставки. Чуть поодаль, послышались громкие звуки и Локвуд поспешил туда. Около оборудования для забоя скота обнаружилась-таки женщина. Ее платье было единственным ярким пятном среди черных сюртуков. Локвуд занял позицию за спинами у стоящих вокруг мужчин, ожидая развития ситуации. Женщина суровым голосом расспрашивала владельца павильона о его товарах. Ее вопросы были столь конкретны, обоснованы и демонстрировали хорошее знание процесса заготовки, что мужчины вокруг удивленно восклицали. После того, как женщина озвучила сумму контракта, мужчины зааплодировали. Получалось, что эта леди, вскорости, станет владельцем целой фабрики по забоя скота. «Завидная невеста кому-то достанется» – подумал Чарльз Локвуд и пошел выполнять свои обязанности дальше.
Ранним утром понедельника, инспектор Локвуд и доктор Трюдо остановили рессорную двуколку около одного из домов на Эбби-Роуд. В предрассветной темноте, лишь окна гостиной тлели тусклым светом. Всемирная выставка привлекала в столицу Великобритании массу гостей со всего света, которые заполонили все ближайшие гостиницы. Потому многие предприимчивые лондонцы предпочли отправится в провинцию, сдав в наем свои городские дома. Вот и в этом доме, не смотря на высокую арендную плату, снимали комнаты несколько постояльцев. Один из них, полковник Моррис, был жестоко убит во сне.
Инспектор и доктор зашли в дом. Половину первого этажа занимала просторная гостиная, обклеенная зелеными обоями Шееле и обставленная модной мебелью. На стенах висели простенькие пейзажи художников. Справа от входа находился камин, окруженный двумя креслами. Кроме света камина, комнату освещала масляная лампа и канделябр на три свечи. Постояльцы заранее были собраны в гостиной пожилым полицейским сержантом. Молодой мужчина, одетый как лондонский франт, сидел у камина в кресле. На его лице была модные усы и не тронутая сединой бородка. Он заметно нервничал, часто прикладываясь к бутылочке лауданума. В левом углу, какая-то миловидная дама в модном французском платье успокаивала заплаканную монашку, прижимающая к груди дорожную Библию.
К инспектору подошел сержант и представился.
– Где тело убитого? – спросил его Локвуд.
– На втором этаже в комнате направо от лестницы. Покойный был известен здесь как полковник Моррис. Постояльцы характеризуют его как крайне неприятного в общении типа. Я провожу Вас, туда. – отчитался сержант.
– Не стоит. Если ты понадобишься, то я позову тебя.
– Да, сэр! – сержант сделал шаг в сторону и занял позицию у входа в гостиную.
На дверях в комнату убитого полковника были следы взлома, на двери болталась оторванный железный засов. Инспектор и доктор подошли к телу. Оно лежало у собственной кровати в луже крови. Глаза покойника были широко открыты, а пальцы скрючены в предсмертной судороге. Пока доктор осматривал тело, инспектор попробовал приоткрыть окно. Оно было наглухо заколочены изнутри и открыть их не представлялось возможным.
– Удар был невероятной силы. Кости черепа просто разможжены. – сказал доктор Трюдо. – а это, полагаю, орудие убийства.
Доктор поднял тяжелый чугунный утюг, на котором запеклись следы крови. Инспектор взвесил утюг рукой.
– Не менее двух фунтов. Таким можно раздробить голову даже быку. – резюмировал он. – Нужно допросить сторожа.
Доктор окрикнул сержанта и тот привел с улицы сторожа. Бедолага был мертвецки пьян и еле стоял на ногах. Инспектор дал ему пару увесистых пощечин. Это немного привело пьяницу в чувство.
– Говори, скотина, кто входил и выходил из дома этой ночью? – начал допрос инспектор.
– Никто не входил, господин инспек.. ик!… ктор.
– Признавайся! Твой подельник уже дал показания против тебя. Теперь, если ты нам все расскажешь, то смягчишь гнев Английского суда!
