Лариса Петрова - Улыбка Джоконды

© Л. Петрова, текст, 2024

© Издательство «Четыре», 2024

Стиль своих рассказов я бы определила как «наивный романтизм» – они всегда хорошо заканчиваются. Этим я хотела сказать, что в мире существует определенный баланс добра и зла. На какой стороне противостояния быть нам – исключительно наш выбор. Герои моих рассказов стараются быть на стороне добра.

В последние годы мне стали часто приходить личные открытия в понимании нашего мира. Именно так я их расцениваю. И я постаралась в каждый рассказ вложить определенную мысль о жизни, которая мне близка и кажется универсальной на все времена.

Эту небольшую книжку я написала для себя, чтобы не забыть те откровения в миропонимании, которые когда-то обрела, и напоминать себе о них. Если книжка кому-то еще покажется интересной или хотя бы чуть-чуть поднимет настроение, я буду счастлива.

Мой дед был удивительным человеком. Он был художником-самородком. И еще фронтовиком. На фронте у него был друг Петр. Петр был настоящим художником и почувствовал этот дар у деда. Когда были затишья в боях, Петр кое-что успел показать деду, потом судьба их развела. Дед остался жив, а о судьбе Петра ничего не знал.

Дед вернулся в родную деревню, и мирная жизнь давалась ему очень трудно. Хотя окончание войны и было большой радостью, но привыкнуть к мирной жизни оказалось нелегко. И тогда он вспомнил о том, чему учил его Петр.

Сам изготовил мольберт, все подручные материалы, сам натягивал холст, а однажды в городе ему удалось купить краски, не новые, и кисти, тоже после кого-то. На это он потратил последние деньги, но не расстроился, а был очень рад своему приобретению. И с этого момента любая свободная минута была отдана рисованию.

Этой своей страстью он приглянулся бабушке и начал рисовать ее портрет. В процессе рисования портрета дед лучше разглядел, тогда молодую, бабушку и был покорен, нет, сражен ее красотой, потом добротой и к концу написания портрета уже не представлял себя без нее. Так они и поженились. А портрет тот в доме повесили. Дед называл его моя «Мона Лиза». Неспроста так назвал – как-то Петр рассказывал, что есть картина великого итальянца Леонардо да Винчи «Мона Лиза» и славится она не красотой Моны Лизы, а загадочностью ее улыбки. Никто не может разгадать ее секрет. Бабушка тоже улыбалась на картине деда, и ему казалось, что в улыбке бабушки тоже была загадка.

В результате дед ожил, стал приспосабливаться к мирной жизни. В этой жизни было очень много работы, тяжелого труда, но все освещалось любовью и увлечением рисованием.

Получилось так, что ни одно событие, праздник не обходились без дедушки. Он рисовал то, что видел, и запечатлевал важные деревенские события. Со временем почти в каждой избе были картины деда. Они были украшением и напоминанием о прекрасных событиях в семье.

Деревенские гордились дедом, а любовь деда к бабушке воспринимали как великий дар, который был дан деревне. Удивительно говорить об этом, так как, возможно, это воспринимается как сказка, но люди по-настоящему верили, что пока эта любовь живет в их деревне, все будет хорошо.

Была история, что кто-то приезжий предложил выкупить картину деда у соседа, но он не согласился, хотя деньги были нужны ему.

Дед старился и не мог много рисовать, и молодежь разъезжалась из деревни в поисках новой жизни. Все это наводило деда на грустные мысли.

Но я же говорил, что дед был удивительным. Так вот, однажды из самой Москвы приехали корреспонденты, сняли о нем репортаж и разместили в центральных газетах. И эту газету увидел Петр, фронтовой друг, написал деду, и дед пригласил его к себе. Петр спросил, что привезти ему, и дед попросил картину «Мона Лиза».

Петр приехал, привез целый альбом великих картин, в том числе и «Мону Лизу» Леонардо да Винчи. Приехал не один, а со своим внуком, которого звали Иван. Иван оканчивал художественное училище и остался у нас в деревне немного порисовать природу.

А потом как-то вдруг переключился на портрет моей сестры Марии. Но дальше вы, наверное, догадываетесь: Иван да Марья нашли друг друга. Они всегда находят друг друга. И в конечном итоге он остался в деревне. Иван стал деревенским художником и по совместительству учителем рисования. В деревне очень радовались, что появилась новая молодая любовь и новые картины.

А дедушка все больше времени стал проводить в постели, он часто разглядывал альбом с картинами, но чаще всего смотрел на «Мону Лизу» и однажды сказал мне по секрету, что великий Леонардо подарил нам улыбку Бога, все прощающего и все понимающего. Понимающего, что мы всегда будем ошибаться, и прощающего все наши ошибки.

Потом деда не стало, а скоро и бабушка последовала за ним.

Мне трудно без деда, но когда я смотрю на портрет бабушки, мне кажется, что она ничуть не хуже великой «Джоконды».

Меня зовут Ваня, и я родился с синдромом Дауна. Родился я в деревне, где мало слышали про этот недуг, поэтому все, кто приходил поздравить маму, смотрели на меня и недоумевали, что со мной не так. Ноги есть, руки есть, вполне симпатичный, даже улыбаюсь иногда, в общем, все как у всех.

Но я рос, и было видно, что я более неуклюж, чем другие, хуже разговариваю и не так быстро соображаю, но зато я был награжден способностью не унывать, смеяться, а главное, любить. Это чувствовали окружающие, и я рос в эйфории счастья. Если что-то не получалось, всегда находился тот, кто похлопает по плечу и скажет: «Ничего, Вань, получится, ты, главное, не торопись».

Такое отношение ко мне позволяло чувствовать себя важной частью этого мира.

Мне стукнуло семь лет, и пора было собираться в школу. Школа у нас одна, так что на семейном совете решили, что я пойду вместе со всеми детьми.

Кроме меня в семье были еще старшая сестра Маша, брат Семен и сестра Дарья. У них всегда были срочные и неотложные дела, поэтому я больше был с родителями либо предоставленный самому себе бегал по деревне. Но когда я оказался в школе, семья как-то сплотилась вокруг меня, и мои брат и сестры как будто поставили перед собой задачу, чтобы я был не хуже других.

Уже первый класс я окончил с одной тройкой по чистописанию.

Дальше все пошло не лучше, а хуже, но всегда удавалось ухватить ту золотую середину, позволяющую перейти мне в следующий класс.

К счастью, у меня была одна удивительная способность – я хорошо усваивал иностранный язык. В нашей школе это был французский. Учительница была молодой и настоящей фанаткой своего предмета. Мы с ней быстро подружились, и она начала со мной специально заниматься. С этого момента меня начали звать в деревне Ванька-француз.

И я понимал, что теперь меня отличает от других не синдром Дауна, а то, что я немного (не буду хвастаться) говорю по-французски.