Как так вышло, что я полюбил историю? В принципе было ожидаемо, учитывая, что меня окружало в раннем детстве. Началось это ещё до школы, когда мне было всего четыре годика. В первую очередь на меня повлияло наличие в библиотеке родителей советской книжки «Про войны», где я любил рассматривать рисунки древних мечей и прочих вооружений, а также фильмы типа «300 Спартанцев» и «Даков» из ушедшей, но некогда великой эпохи старых, классических пеплумов, которые любили тогда показывать по телевизору. А ещё я просто обожал ставить сценки в личном театре одного актёра, где искал среди одежды и барахла одеяние, похожее на снаряжение гоплита, либо римского легионера, наряжался в него и отбивал атаки воображаемых варваров на Элладу.
Позже мне невероятно повезло в том, что у двоюродной сестры в библиотеке была в наличии книжка по истории из легендарной серии «Я познаю мир». Мне тогда её подруги пытались всучить ещё и писанину про зверей из того же цикла, но она мне – шестилетнему мальчику показалась скучной и занудной: ведь там не было битв. Посему мой выбор был однозначен и очевиден, и брал я ту книжку по истории у сестры ещё не единожды. Как раз из неё я впервые и узнал, что, например, Сталин был плохим, или что спартанцы сбрасывали младенцев в пропасть, если те выглядели слабыми.
Какие из двух предыдущих утверждений правдивы или лживы с точки зрения современной исторической науки, пускай решает каждый сам для себя. Но суть от этого не меняется: уже к пятому классу средней школы, поглощая новые исторические фильмы с очередными энциклопедиями, я вышел на недосягаемый для моих одноклассников уровень знаний по истории. Примерно в то же время посмотрел серию фильмов про Индиану Джонса и беззаветно влюбился в эту научную дисциплину, желая в глубине души таких же приключений, как у Инди, а также новых, сенсационных исторических открытий вроде обнаружения Ковчега Завета или Святого Грааля.
Помню, как радовался выданному первого сентября учебнику за пятый класс с изображением на обложке уничтоженной в 2015 году человеко и богопротивными мусульманскими террористами древнеримской арки эпохи Семптия Севера в Пальмире. Клянусь вам, что прочитал его от сих до сих за один вечер, попутно наслаждаясь картами и картинками, после чего уснул прямо с ним в руках, с нетерпением ожидая начала первых уроков по истории и мечтая, дабы их было как можно больше!
Уже на первом занятии блистал знаниями так, будто в меня вселился сам маэстро Понасенков, настолько я выглядел ослепительным в глазах остальных. С тех самых пор, когда класс спрашивали, кто лучше всего знает историю, пальцы моих одноклассников показывали в ответ только на меня. Жаль, что в такие моменты я не носил триумфальных головных венков римских императоров! Мне было бы к лицу…
Учителем моим оказался вполне себе способный педагог Соколов Никита Константинович – человек очень сложной судьбы. Именно он в 1987 году стал первым директором нашей школы, но уже через три года лишился своего поста, так как попал в аварию, и перешёл в разряд простых учителей. Учитывая, кем работал, да ещё так и остался хромым после той автокатастрофы, он с большим трудом пережил девяностые, отчего не только возненавидел Ельцина и всех наших либеральных младореформаторов, но и стал ещё более упрямым, идейным коммунистом, чем был раньше.
Никита Константинович с самого начала оценил мой уровень знаний по достоинству, как и моё рвение как можно быстрее постигать материал. Я же, клянусь, был готов за год освоить всю школьную программу на шесть лет вперёд, настолько поверхностной и примитивной она была. Для меня история античности за пятый класс оказалась только одной серией одного сезона сериала, и мне уже невтерпёж было узнать, что будет в следующей. На деле же мировая история сложнее и многогранее той, которую нам преподают в школе. Вот двадцать шесть лет блеска Франции, заразившей мир сначала заразой либеральных свобод, а потом имперских завоеваний Наполеона – вот это действительно интересно и сложно, ведь нужно запомнить целую гору событий, битв и сражений, начиная от Бастилии и Вальми и заканчивая Ватерлоо, что действительно не так уж и просто. А тест за пятый класс на знание развития цивилизации Древнего Египта – пшик, тем более, что история греко-персидских войн и завоеваний Александра Македонского, а также Рима эпохи Гая Мария и Цезаря куда интереснее, чем причины возвышения Египетского царства на берегах Нила. В их истории великих битв было разительно меньше, нежели в историческом пути таких легенд древнего мира, как Ганнибал или Флавий Аэций.
***
И да, к сожалению для одних или к счастью для других мой школьный учитель был коммунистом красноконсерваторского толка. Что страшного могло произойти? Всего-то лишь преподавал классу историю на основе идеологии марксизма-ленинизма. В пятом классе ещё обтекаемо и робко, но уже начиная с шестого каждый из нас знал, что Маркс, Энгельс и Ленин высказали по тому или иному поводу.
Кто-то мне пособолезнует, кто-то Никитой Константиновичем восхитится, но сути от этого не поменяется: это не могло не повлиять в то время на мои взгляды и отношение к жизни, тем более моими друзьями и по совместительству одноклассниками были шахтёрские и кухаркины дети. Конечно, среди нашего класса имелись не только пролетарские «нищеброды», но и те, кого с уверенностью можно было отнести к среднему классу. Правда, по сути мы в большинстве своём являлись детьми пролетариев и легко, даже бесспорно во многом соглашались с аргументами Никиты Константиновича, а посему лично я долгое время называл себя коммунистом. С другой стороны интернационалистом я никогда не был, часто конфликтовал с армянами и азербайджанцами, обжившимися в нашем небезызвестном захолустье после Карабахской войны, поэтому последовательным леваком так и не стал. А знай тогда о лимоновцах, наверняка стал бы нацболом.
Впрочем, Никита Константинович человеком глупым, оттого что коммунист, тоже не был. Он прекрасно понимал, в чём заключались проблемы социалистического строя. Однажды, например, обрушился с резкой критикой на детей советских чиновников, имевших возможность не служить в армии по своему положению, притом, что сам два года отслужил от звонка до звонка. А однажды, обсуждая уже в девятом классе первые выборы в СССР, спросил нас:
