Уроки русского
Иногда порою удивляешься, как меняется со временем твоё отношение к некоторым учителям. Тем, кого ты считал в своё время хорошими, сейчас ни за что бы не отдал на обучение своих детей. А к тем, кого считал отвратительными и ужасными, кого боялся и презирал, перед кем трясся и чуть ли не выслуживался, лишь бы угодить и не получить двойку, начинаешь относиться с должным уважением, признавая, что именно с этим учителем ты добился в учёбе наилучших результатов, что именно этот учитель предопределил твоё будущее на всю оставшуюся жизнь, каким бы мрачным и безурожайным оно бы ни оказались в итоге. Такой учитель в школьные годы имелся, наверно, у всех. Был и у меня.
Её звали Лилия Александровна Поскупова – простой учитель русского языка и литературы из простой средней школы под номером десять, стоявшей в нашем небезызвестном захолустье за полярным кругом. Казалось бы, чего в ней особенного? Обычная училка из обычной средней школы, перебиравшая страницы книг путём облизывания пальцев, обладавшая неприятным, писклявым голосом, увядающая на глазах, наносившая мерзопакостный макияж, скверно одевавшаяся, а также не забывавшая перед каждым уроком зачесать образовавшуюся с возрастом залысину. Таких по всей стране завались, было бы о чём писать! Неужели стоит уделять внимание подобной посредственности, обыкновенной для каждого села?
Но нет! Училка эта не была обыкновенной, не была посредственной. Наоборот, обладала удивительным свойством заставлять своих учеников добиваться наилучших результатов и делала это куда эффективнее, нежели другие учителя, в результате чего ребята сдавали экзамены по русскому языку лучше, нежели по выбранным ими для поступления профильным предметам. И я вам это докажу на примере собственном, на примере моих одноклассников и на примере тех, кто никогда у неё не учился. Уверяю, что результаты будут поразительны!
***
Впервые нам довелось познакомиться с Лилией Александровной ещё в далёком мае 2005 года, когда над беззаботными временами старого-доброго советского образования по билетам начали сгущаться тучи в виде ЕГЭ – тогда ещё чего-то экспериментального, чего-то далёкого, чего-то немыслимого, того, что отменят через пару лет из-за провала эксперимента. Ну а правда, что может быть лучше всем привычного классического советского экзамена по билетам? Подробностей первого урока с ней я не помню, но о чём точно не забыл, было то, что занятие оказалось своего рода открытым уроком, на котором присутствовали то ли наши родители, то ли другие учителя, а также что решали мы задания из материалов ЕГЭ 2005 года. Чтобы вы понимали, единый госэкзамен тогда действительно наделал шуму в педагогической среде, изрядно всех взволновав. Кто-то говорил, что он сложный, другие утверждали, что он сделает детей тупыми. Тот урок, видимо, был призван доказать, что всё это неправда, и эксперимент, очевидно, удался: мы, ученики четвёртого класса сумели довольно успешно решить все представленные нам задания и не отупели. С другой стороны бояться ЕГЭ учителя так и не перестали. В том числе и сама Лилия Александровна. Просто им было легче по билетам, а тестовой системы они не понимали и не воспринимали всерьёз. Привыкли ведь к старой системе, из зоны комфорта выбираться не хотели, ибо сами сдавали в своё время экзамены по билетам тем учителям и преподавателям, кто в допотопные времена тоже сдавал экзамены по тем же самым билетам. Они, будто экипаж «Летучего голландца» из фильма «Пираты Карибского моря», буквально срослись с кораблём и уже не могли его покинуть, продав свою душу морскому дьяволу Дэйви Джонсу. И ладно бы, чёрт со всем этим, но страх перед ЕГЭ от учителей передавался ученикам. Так мы начали бояться экзаменов уже в то время, когда ужасаться им было ещё рано.
Лилия Александровна же аки сержант Хартманн из фильма Стэнли Кубрика «Цельнометаллическая оболочка» или любой другой суровый офицер из армейской учебки, видимо, решила, что в словах Суворова о том, что тяжело в учении – легко в бою, есть соль. Вот и начался у нас с ней весьма тяжёлый процесс обучения.
Первые уроки она нас щадила, понемногу подготавливая к своему скверному и суровому характеру, терпимо относилась к нашим выходкам и нарушениям дисциплины. Но в один прекрасный момент Лилия Александровна не выдержала и решила нас проучить. И поверьте: кто через это унижение проходил, никогда его не забудет.
Были у нас в классе два закадычных друга Ярик и Саша. Они всегда любили на уроках нарушить дисциплину, дай только повод. Другие учителя или сквозь пальцы смотрели на такое, стараясь лишь контролировать, чтобы те балагурили как можно реже и тише, или вообще старались не обращать на это внимания. Те, кому их предмет был нужен в дальнейшем, сами будут слушать то, что говорит учитель. Кому не надо по их мнению знать, например, историю, к своим тридцати годам будут охотно верить в то, что пирамиды построили инопланетяне, а учителя и учебники всё врали, но он сразу чувствовал фальшь, потому и не слушал ничего на уроках – всё равно на них ни слова правды не сказали. Лилия Александровна же к своему предмету относилась куда серьёзнее. Будь ты хоть слесарем, хоть профессором математики, хоть даже бомжом по профессии, но в России русский язык знать был обязан.
Так во время очередного со стороны Саши и Ярика нарушения дисциплины, она вдруг резко прекратила урок, встала около стола и начала с нескрываемым раздражением пристально вглядываться в наши детские, наивные лица, мечтавшие не о постижениях новых знаний по русскому языку, а прохождения всяких разных стрелялок на компьютере. Смотрела она на нас долго, лицо её краснело, а мы всё ещё глупо хихикали, не понимая, чего она хочет этим добиться. Стоит глупенькая, молчит, пока мы сидим тут и ржём над ней как лошади. Даже сказать ничего не может, не ругается! И что дальше то?
Но потом чудесным образом все начали успокаиваться. Хихиканий и разговоров становилось всё меньше, но больше витало в воздухе некое напряжение от неловкости: мы вдруг почувствовали, что нам всем понемногу становилось стыдно. Всё-таки взрослый, уже пожилой человек тут стоял перед целым классом остолопов, неспособных заткнуться, когда их просят. Казалось, ещё чуть-чуть и пойдёт к директору на весь класс жаловаться, ну или доведём Лилию Александровну до сердечного приступа, ведь лицо её всё более краснело, а мышцы на нём выглядели перенапряжёнными.
И прямо в тот самый момент, когда весь класс быстро стих и наступила гробовая тишина, а мы смущённо уткнулись в парты, не желая сталкиваться с учительницей взглядами, Лилия Александровна пошла в наступление, окончательно расставив все точки над i. Но нет, она не истязала нас розгами, как было принято в далёкие времена. Наоборот, лупила глаголом. И голос её писклявый (представьте сейчас «политолога» Екатерину Шульман, и поймёте, о чём я), старческий и трясущийся казался циркулярной пилой, режущей живую плоть.
