Уважаемые читатели, скупы и жёстки каноны стихосложения хокку: первая и последняя строка – пятисложные, вторая – семисложная. А всего в хокку должно бы быть 17 слогов. При этом декларируется, что хокку – «это лирическое стихотворение, отличающееся предельной краткостью и своеобразной поэтикой».
Решив попробовать себя в «хоккусложении», я подумала, а ведь наши слова сами много длиннее японских, наш русский язык цветист и витиеват, скорее склонен к длиннотам и описаниям. И ещё подумалось, для написания канонических хокку подходит только рубленный английский язык с его односложными и двусложными словами. Кроме того, следует принять во внимание требование к содержанию хокку – обязательная отсылка ко времени года. При этом ещё желательно своеобразное японское ухищрение: наличие слов омонимов или слов ссылок на известные всем литературные образы, приводящее к многозначности и слоям смыслов.
Не слишком ли много для всего 17 слогов? Но я попыталась.
Жалоба на хокку. Шутливое
Хокку, они что?
Вроде семечек – никак
Их грызть не бросишь…
В оформлении обложки использовано фото Ильи Гриднева.
На белом листе —
Нерождённые слова.
Кисть наготове…
Получилось и случилось,
Так само собой сложилось,
Из свободного полёта —
Из эгрегора слова —
Замелькали, запорхали,
На клавиатуру пали,
Закружились лепестками
И узором улеглись.
Не возьмешь же ты руками
Облака, что над полями
Будят в нас воображенье
Очертанием простым?
Так же и скупое хокку —
Сердца дань слепому року,
Что на грани осознанья
Лишь эмоции дар`ит.
Хокку – это ключ к картине,
Это – муха в паутине,
Это – свет луны в долине
И дыхание весны.
Хокку очень осторожно,
Невесомо, но не ложно,
Вдумчиво и очень точно,
Как янтарь, миг сохранит.
Чтоб увидели потомки
Стебли м`исканта, что ломки,
Утро в дымке, месяц тонкий
И мою любовь к тебе.
Чтобы через поколенья
Всё звучал нам зов оленя,
И свиданье ночью сладкой
Нам кукушка предрекла.
Так сложи своё ты хокку,
Проложи свою ты тропку
Через лес непониманья
К нежной, трепетной душе.
Покажи, как в переливах,
В настроениях игривых,
Иль в событиях кровавых
Зёрна мудрости блестят.
И неважно, прочитают —
Или вовсе не узнают,
Но в эгрегор возвращаешь
Ты уж смыслы, не слова.
А идеи, что порхают,
Словно бабочки – мелькают,
Словно птицы – окрыляют,
В инфополе будут жить!
***
Маленькие горы в моём саду. О переводах
(Сиюминутные размышления над тем, что такое перевод японского стиха корифеями русской словесности.)
Раз Сэй Сёнагон
Первой путь проложила
К правде, что ж – изгой.
Один человек,
Что в Японии долго
И сам проживал,
И страну изучал —
Он мне написал,
Что в своих переводах
Японцам чрезмерно
Мы шлём уж похвал.
Танка или хокку
Иль форма другая —
Японцы акынами
В них предстают.
Весну или осень
В стихах отмечая —
Просты их заметы,
Нет изыска пут.
По русской великой душе,
Что и в малом
Находит большое
И смысл бытия —
И Конрад великий,
И Маркова Вера
Внушили к японцам
Любовь не шутя.
Но в том знаменитом
Стихе о бадейке,
Которую за ночь
Опутал вьюнок —
В них автор…
Лишь выразил
Он удивленье.
А вот глубины в том
И вздумать не мог…
Однако, в порыве
Домыслить масштабно —
За автора суть
В тех стихах передать —
Нам Маркова Вера
Про эту бадейку
Трактат философский
Дала прочитать.
И ныне, когда
В переводе мы видим
Творенья японской
Ушедшей души —
Делить, что ль, на десять?
О том я не знаю,
Но вряд ли те хокку
Уж столь хороши…
И вот соревнуясь
С изяществом слога,
С извивами мысли
Иль чувства в стихах —
Кого же догнать
Мы пытаемся истово?
Того, кто старался
На совесть, не страх —
В букете душистых,
Волнующих душу,
Берущих за сердце
Старинных словес —
За автора нам
Досказать в переводе
Про зыбкость сей жизни,
Про краски небес…
Рэнга. Фантазии в японском стиле
(Часть стихов в соавторстве с Антоном «Лейба Тигров». )
Уважаемые любители экзотики в поэзии!
В древности бытовало развлечение: японцы или китайцы садились вдоль ручья и на доске по течению отпускали чашу с вином.
Тот, кто поймал поднос с чашей, отпивал и без задержки декламировал свой стих, отправляя чашу ниже, к следующему участнику состязания… Эта забава длилась и длилась, участники хмелели, а слуги рьяно и деловито записывали стихи. Цепочка стихов-экспромтов называется рэнга.
Проигрывал тот, кто упивался и не мог более продолжать. Конечно, хокку как стихотворная форма появилась в Японии много позже описываемого мною времени Хейан* (смотри Приложение), но простите мне этот некоторый анахронизм, впрочем, не меняющий сути и духа «Фантазии».
Примите же незамысловатую попытку проникнуть за занавес эпох.
***
Итак, занавес поднимается.
Мы находимся на берегу живописного рукотворного озера под ивами. Осенние лучи заходящего солнца золотят отполированные доски помоста у самой воды. Всеми красками осени переливаются горные склоны, возносящиеся над селением краями чаши… То там, то тут среди кудрявых лесов видны прихотливые крыши горных храмов. Облака цепляются за вершины гор и повисают на них. Посвежевший вечерний ветерок уже разогнал тягучую жару осеннего полудня. Так резко, невыносимо для глаз, алеют клёны. Отрадой же взору – блестящая рябь на воде и пары уточек-неразлучниц, деловито снующих в камышах.
На помосте в роскошном облаке «охотничьих одежд» восседает Он.
В отдалении, полукругом расположились приближённые. Один играет на флейте и поёт, другие отбивают сложный ритм сложенным веером. Придворные дамы, разноцветной клумбой восседающие поодаль, перешептываются в волнении, ожидают…
Каждая дама тщательно подобрала цвета своих многослойных одежд. Всё в их нарядах сообразуется времени года и рангу каждой дамы свиты. Прелестницы соперничают узорчатыми шлейфами и изяществом манер. Но ревнивые и недобрые взгляды их, встречаясь на полпути, звенят в воздухе, как клинки мечей, ударяющихся друг о друга в поединке. Только одна из них сидит, как бы отстраняясь ото всех. В юной прелести своей, она изящно разложила вокруг себя полы своих многоцветных одежд. Спокойствием и мечтательностью веет от её фигуры. Другие дамы кидают на неё завистливые взгляды, но она и не видит того. С искренностью и обожанием глядит она на Него, не замечая угрожающе-ненавидящего взгляда другой, более старшей дамы, с горькой усмешкой вперившей в неё свой взор, горящий угольями… Что поделать, любовный треугольник не знает ни времён, ни стран света.
Всё готово к состязанию.
Сегодня Он выбрал в соперницы одну из приближённых дам невысокого ранга, но зато из семьи знаменитого поэта.
Он начинает.
– По древнему обычаю пускаю чашу…
Чаша вина
Плывет по воде.
Первый иероглиф.
Дама-поэт, вовсе не блещущая красотой, почтительно восседает на помосте много ниже повелителя. Она ощутимо собралась, приготовилась к состязанию… Принимая чашу, скромно прикрывает лицо широким рукавом.
