Предисловие
Там, где теперь поднимается дым над гостиницами национального парка Глейсир, поднимался прежде дым над нашими вигвамами; там, где со свистом проносятся автомобили с туристами, проезжали мы на своих охотничьих лошадях. Там мы с Черным Лосем ставили лагерь, и там он рассказал мне эту историю об Ужасной пещере. Я никогда не пытался войти в эту пещеру, но как много раз я останавливался у места, куда падал водопад из этой пещеры и наблюдал за форелью в глубоком чистом озерке, иногда замечая выдру или бобра, а порой и более крупную дичь! Это было больше сорока лет назад. Недавно кто-то назвал этот, текущий из утеса поток, наш водопад Бегущего Орла – Смешным водопадом! а нашу гору Поднимающегося Бизона – горой Рокуэлла! Озеро Ревнивой Женщины стало озером Макдермотта! Наши древние названия почти всех гор, озер и рек у нас отняты, как и вся наша земля. Мы подали прошение министру внутренних дел и всем власть имущим в Вашингтоне, даже президенту, восстановить их, но пока наши усилия остались без результата. Мои друзья из племени черноногих говорят: "Белые забрали у нас нашу страну, нашу дичь, и уничтожили путь, который предназначило нам Солнце, а теперь они забирают у нас и названия наших гор. Так они хотят уничтожить саму память о том, что когда-то мы владели этой обширной страной!"
Вы, кто прочтет эту повесть, кто ходит по горам и рекам, где когда-то ходили мы, разве вы не потратите несколько минут своего времени, чтобы написать своим сенаторам и конгрессменам письма с просьбой восстановить эти старые названия? Джеймс Уиллард Щульц (Апикуни)
Университетский Клуб, Лос-Анджелес, 1 августа 1920 года
Глава I
Я и Голубка увидели Ужасную пещеру и заметили бога воды.
Я отметил зимы на ребре этого старого лука. Это был лук моего дедушки; он сделал его в дни своей юности, и отдал его мне, когда был уже стариком. Первую засечку я сделал, когда отмечал свою восемнадцатую зиму, в которую я впервые столкнулся с врагом (это был военный отряд Ворон), мы сразились с ними, и я добыл свой первый скальп. Считай засечки – их пять десятков и одна; как раз пятьдесят лет назад, в такой же месяц Новой Травы мы пережили страшные бедствия.
Мы тогда стояли лагерем, в котором было пятьсот вигвамов или даже больше, в лесистой долине, где Барсучья река и река Двух Шаманов сливаются, образуя Медвежью реку (ныне река Мараис в штате Монтана).
Тяжелый Бегун был предводителем нашего общества, Маленьких Накидок. Его главная жена, Поющая У Входа, была женщиной с прекрасным характером, добрым и щедрым сердцем, которую все мы любили и уважали, и она тяжело болела. К ней звали разных целителей, которые отпаивали ее разными настойками из корней, коры и листьев, но ей становилось все хуже. Тогда к ней стали приходить шаманы – каждый возносил за нее свои обращенные к Солнцу молитвы, пел священные песни и просил вернуть ей здоровье, но ее состояние продолжало ухудшаться. Мой отец, Медвежий Орел, был сильным шаманом, владеющим бобровой, или, другими словами, наделенной силой воды трубкой. Он был последним, кого призвали к вигваму больной, и он привел с собой мою мать и другого шамана, Старое Солнце, и его главную жену, чтобы они помогали ему. Всю ночь напролет, раскрасив в священные цвета руки, ноги и лицо больной, они молились, пели и курили, прося вернуть ей здоровье, но после восхода она скончалась, позвав своего мужа и прося его обнять е покрепче – это было все, что он мог сделать для того, чтобы удержать ее тень и не дать ей отправиться в длинный путь к унылым Песчаным Холмам
Она умерла, и Тяжелый Бегун осторожно положил ее тело на лежанку, потом вышел наружу, поднял к небу руки и стал проклинать солнце. Я не могу, я не осмеливаюсь передать тебе его слова. Никогда прежде никто из наших людей не делал столь ужасных вещей. Некоторые, кто услышал его, останавливались и слушали его; другие убегали, потому что не могли этого слушать. Долго он стоял там, называя солнце всеми дурными словами и призывая его сделать ему еще что-то плохое, а затем повернулся к младшим женам и сказал им:
– Приготовьте к похоронам тело моей любимой! Я пойду и приведу несколько лошадей, чтобы убить их при ее похоронах!
– Отец, отдохни! Я пойду за лошадьми. Отдохни, отец, и попроси у Солнца прощения за все, что ты ему сказал! – сказал ему один из сыновей.
Но Тяжелый Бегун, казалось, его не видел и не слышал. Он пошел через лагерь, сделал несколько шагов, упал и был мертв прежде, чем кто-то мог к нему подбежать. Теперь женщины плакали уже по двум любимым, они перенесли его тело в вигвам и тоже стали готовить его к похоронам. Весь лагерь пребывал в отчаянии – мы могли думать только о том, как ужасно наказало Солнце нашего вождя. Даже маленькие дети сидели тихо, испугавшись сами не зная чего. Собаки в лагеря скулили, что было для них признаком беспокойства, и собирались в стаи, загнув хвосты между ног.
И в это время через весь лагерь прямо к вигвамам нашего общества Маленьких Накидок прошел одинокий воин, по имени Желтое Перо, и со стоном выкрикнул:
– Увы! Увы! Увы! Я – единственный оставшийся в живых из нашего отряда! У водопадов Большой Реки, ночью, на нас напал большой вражеский отряд! Мы храбро сражались, но нас было всего двенадцать человек, а их множество! Я один остался в живых!
Так сидел он и причитал перед вигвамом вождя, волосы его были грязные и спутанные, лицо и руки выкрашены в черный цвет. Родители, жены, дети и друзья погибших причитали с ним вместе, повторяя беспрестанно имена погибших. Наконец воин встал, отбросил волосы со лба и обратился к моему отцу:
– Медвежий Орел, шаман, что теперь скажешь ты о своей водной магии? Ведь это ты проводил с нами церемонию потения в священной хижине в день, когда мы уходили в поход! Мы курили твою священную трубку и молились Солнцу, и ты уверял нас в успехе! Ха! Успех! Медвежий Орел, я говорю тебе, что твоя трубка потеряла свою священную силу!
Что мог ответить на это мой отец? Больная женщина умерла, когда он молился за нее! Одиннадцать прекрасных, храбрых воинов, для которых он провел магический обряд и о которых каждый вечер молился, тоже были мертвы! казалось, он постарел на глазах, выслушивая последнего выжившего воина. Лицо его стало серым, всегда стройная спина согнулась. Не сказав ни слова, он повернулся и медленно, волоча ноги, вернулся в вигвам. Одинокий воин снова сел и возобновил свои причитания.
Днем обернутые в шкуры и одеяла тела вождя и его жены были отвезены вверх по реке, где их привязали к настилу из жердей, привязанных к ветвям хлопкового дерева, под которым были убиты четыре лошади. Целый день люди носили траур по покойным. На закате вошли в лагерь семь человек из отряда в двадцать три воина, который месяцем раньше ушел на восток в набег на ассинибойнов. Отряд тоже попал в засаду превосходящих сил врага, и только семь человек смогли уцелеть в этом сражении. Так что наступившей ночью траур в нашем лагере охватил еще больше людей. По лагерю пошли разговоры о том, что боги, судя по всему, покинули нас.
