В ложе темно и душно.
Я пью холодное шампанское, ослабив узел галстука, но ни то ни другое не помогает.
Изольда прикладывает к губам салфетку, над верхней губой выступили капельки пота. Тонкие золотые браслеты на тронутых свежим сейшельским загаром отёкших запястьях глухо позвякивают, когда она тщетно пытается обмахиваться программкой. Слишком вялая, худосочная для подобных изуверских целей бумага едва колеблет нагретый воздух, никак его не разгоняя и не охлаждая, лишь выжимая из жены последние силы.
Благоверная бормочет проклятья, чуть ли не в голос, время от времени бросая на меня раздражённые укоризненные взгляды.
Да, это именно моя мать подарила на пятую годовщину нашей свадьбы билеты на модную постановку. Но не могла же она предугадать такую аномальную жару в сентябре, а я не мог себе представить ложу без кондиционера.
Изольда демонстративно вздыхает, когда я хмуро изучаю её смазанный, какой-то весь округлый, пухлый профиль. Профиль-окатыш. Зря она всё же злится на свекровь, ведь если бы не мама, мне бы и в голову не пришло жениться на женщине старше себя на восемь лет. И вместо того, чтобы, к примеру, наслаждаться сейчас выходом в свет с какой-нибудь аппетитной, хотя бы тридцатилетней, цыпой, я вынужден терпеть эти климактерические припадки.
Расчёт, да. А к расчёту всегда прилагаются побочные эффекты и погрешности. Не то, чтобы жена была совсем уж так непривлекательна и безнадёжна. Напротив. Когда-то и в ней горел священный огонь сметающей всё на своём пути женственности, и его искры зажгли и согрели мою увязшую в рутине, озябшую душу извечного странника, страждущего тепла и отдохновения.
Но взяла она меня, конечно, вовсе не этим, а своей деловой хваткой и мягкими, нет, не сиськами, — принципами в отношении наших сексуальных свобод и предпочтений.
Не знаю точно, пользуется ли супруга этими взаимовыгодными договорённостями, но лично я — да, ещё как. И о союзе нашем ничуть не жалею.
Не дождавшись антракта, Изольда уходит.
Прости, говорит она своим высоким хрупким голосом, это просто невыносимо.
Я не виню её и не задерживаю. Моя нервная жена действительно не переносит жару, в общем-то как и холод, как и любые крайности. И дело даже не в возрасте. Просто она из такой категории людей — слишком небезразличных, неусидчивых холериков, вечно суетящихся и недовольных, как бы хорошо для них не старались окружающие.
Когда она чересчур резко распахивает массивную искусно обрамлённую резными деталями дверь и выныривает на свет, словно гопник из тёмной подворотни, я вижу, как Сергей весь подбирается, вытягивается в струнку, ожидая конкретных просьб и внятных указаний. Через секунду он уже семенит вслед туго обтянутому синим бархатом заду Изольды, бросив тревожный взгляд в мою сторону. Ещё бы, в первую очередь он мой водитель, и должен отвезти жену босса домой, а уж потом вернуться и продолжить изображать из себя телохранителя.
Высокий сильный атлет, ходячий тестостерон, пышущий отменным здоровьем, неутомимый и выносливый молодой бычара, насмотревшийся в юности блокбастеров, теперь скромно мечтает схлопотать за меня пулю в лоб, ну или хотя бы, в плечо.
Что ж, грешно препятствовать благим стремлениям, и я намерен их поощрять. Интересно, он трахает мою жену?
Возможно, прямо сейчас, разложив на заднее сиденье Bentley Continental или на парадной лестнице, ведущий к нашему дому, он разводит в стороны её мясистые ляжки, и засаживает по самые яйца в жалостливо хлюпающую, жадную до хорошего члена вагину, уже теряющую былую упругость и сочность. А временами совсем сухую, как старое дупло, давно покинутое всеми, даже самыми непритязательными бурундуками и белками.
Ну и чудно, если это порадует и успокоит её хоть ненадолго, я не имею ничего против. В конце концов, сегодня наш семейный праздник и все заслуживают хоть капельку личного счастья.
Я делаю над собой усилие и возвращаю фокус внимания к набирающему обороты спектаклю. Вяло наблюдаю за действием, разворачивающимся на сцене, собираясь досмотреть из уважения к матери, но спустя некоторое время вдруг и впрямь увлекаюсь происходящим.
Двое агрессивно настроенных самцов с волчьими головами окружают наивную хорошенькую блудницу.
Эта постановка нечто вроде вампирской фантасмагории с социальным подтекстом и обнажёнкой.
Парни срывают с девчонки одежду. Жёсткий свет театральных софитов ярко озаряют красивую высокую грудь, уставившуюся в толпу двумя тёмно-алыми, наверняка гримированными, сморщенными от закулисного сквозняка, но по-прежнему отчётливо виднеющимися даже с такого приличного расстояния острыми пиками крупных сосков. По залу прокатывается волна оживления.
Совершенно не ясно, кто в этом трио в итоге окажется жертвой, кто кого поимеет.
Напряжение заставляет всех затаить дыхание, оторваться, наконец, от экранов своих бессердечных, набивших оскомину смартфонов и следить за игрой актёров, вдруг ставших в глазах скучающей публики настоящими талантами. Профи.
Я лениво поглаживаю член, всерьёз подумывая расстегнуть ширинку и выпустить своего верного дружка на волю, чувствую лёгкое приятное возбуждение, готовый на совершенно мальчишеский поступок — от души подрочить в людном месте. Губ касается самодовольная ухмылка, настроение резко идёт в гору. Я рад, что Изольда решила покинуть меня, иногда полезно побыть одному. Наполнить, так сказать, творческий колодец…
Я дёргаю молнию короткого замка, оттягиваю боксеры, с наслаждением вынимая уже прилично эрегированный ствол, и в это же мгновение в соседнее кресло опускается незнакомая молодая брюнетка, накрывая мою рефлекторно дрогнувшую руку своей.
