Просторный цех завода, лишь посередине освещенный желтоватым светом двух свисавших с потолка ламп, еще каких-то полчаса назад был заполнен людьми и звуками. Сновали, словно муравьи, рабочие. Одни подносили носилки с песком и высыпали их в похожие на гигантские бочки смесители, другие таскали по грязному полу шланг, толщиною и цветом похожий на хобот слона, наполняя цементным раствором прямоугольные металлические формы. На другом конце цеха несколько человек распаковывали точно такие же, залитые накануне, но с уже застывшим раствором. Образовавшиеся в них правильной формы кубы проворно подхватывал электрокар и с воем несся к стоящему по центру распилочному станку. Здесь их укладывали на металлическую площадку, стоящую на рельсах тележки. После того как погрузчик отъезжал, гигантский монстр, опирающийся на четыре мощные гидравлические колонны, затягивал в себя, заглатывал этот кусок застывшего бетона и начинал возбужденно гудеть, переваривая своими пилами-струнами монолит на блоки… Под потолком с грохотом и гулом елозил по гигантским балкам кран… Среди этой сутолоки, шума, гама, стука, клубов пыли бродили двое похожих друг на друга габаритами громил и, больше для порядка, поскольку отлаженный механизм ни на секунду не замирал, покрикивали на рабочих. Однако в какой-то момент все вдруг встало: затихли механизмы и устройства, перестали сновать люди, замер у стены погрузчик, застыл кран, притих и монстр, без устали весь день резавший бетон… Люди как-то враз потянулись к выходу, устроенному в стене в той части цеха, что была противоположной гигантским железным воротам. Погасли, за исключением двух, что по центру, лампы дневного света…
Когда, казалось, цех погрузился в дрему, раздался металлический звук и в воротах открылась калитка. Вместе с хлынувшим в разгоряченное нутро здания холодом – клубами белесого пара, разбежавшегося по полу, протиснулся рослый мужчина. Вглядываясь в залитые чернотой углы, он неторопливо обошел цех и вернулся к воротам.
– Чисто! – раздался его слегка осипший от простуды голос.
Калитка открылась шире, в нее протиснулись еще два человека, которые втащили третьего. Он висел на своих провожатых и мог бы походить на изрядно выпившего и подравшегося человека, если бы это было на выходе из ресторана… Несмотря на все обстоятельства и полумрак, можно было сказать, что он был высокого роста и не принадлежал к той категории людей, для которых подобное состояние – норма. Черные волосы были аккуратно подстрижены, дорогой костюм, порванный, по всей видимости, в какой-то потасовке. Пола белоснежной сорочки вывалилась наружу. Правая нога была обута в дорогую туфлю, а левая даже без носка. Можно было подумать, что этот человек просто неудачно спрыгнул с одного из проносившихся где-то поблизости поездов, шум которых то и дело становилось слышно, а эти трое мужчин шли мимо и решили ему помочь. Вот и занесли в расположенный поблизости цех домостроительного комбината.
– Сюда! – прокряхтел тот, что держал мужчину за правую руку, и напрягся.
Одновременно раздался звук рвущейся материи, и рукав стал сползать с руки, обнажая подкладку.
– Не суетись, Монгол, – осадил его дружок, волочивший мужчину за левую руку.
– Сейчас приедет Захар, будешь знать, – огрызнулся тот, которого назвали Монголом.
Круглолицый, черноволосый с узким разрезом глаз, он действительно походил на азиата.
Когда парни оказались под самыми лампами, затылок их пленника заблестел, словно мокрый.
– Сильно ты его по темени приложил, – с укоризной сказал Монгол.
– Нашел, кого жалеть! – прошипел напарник. – Заплачь!
– Тунец, – подал голос шедший первым, – зря злишься. Монгол прав, сейчас уже Захар приедет, а он в себя так и не пришел.
– Сейчас водой отольем! – стараясь говорить бодро, с задором ответил Тунец.
Он был одного роста с Монголом и в такой же куртке-аляске. Они подтащили мужчину и уложили на тележку. Тунец отряхнул руки и вынул из кармана веревку.
– Это зачем? – оторопел Монгол. – Душить собрался?
– Скажешь тоже, – усмехнулся Тунец. – Руки связать…
– Так он же в наручниках! – воскликнул Монгол.
– Ты что, думаешь, пилы железо возьмут? – усмехнулся Тунец и посмотрел на третьего члена их небольшой команды: – Костыль, давай ключи.
Мужчина, которого назвали Костылем, запустил руку в карман куртки и вынул ключик:
– Действительно, зачем вещь портить?
Тем временем Монгол склонился над лежащим на спине мужчиной и похлопал его по щекам:
– Федор Павлович! Просыпайся!
Мужчина открыл глаза и некоторое время смотрел куда-то между ламп. Потом неожиданно дернулся, пытаясь сесть. Однако когда ему удалось лишь слегка приподняться, он тут же налетел на выставленную ладонь Монгола и рухнул обратно спиной на железную плиту.
– Вы… Где я… Что? – Он заерзал, снова пытаясь встать.
– Лежать! – прикрикнул на него Монгол и несильно двинул кулаком в грудь.
В кармане Костыля запиликал сотовый телефон. Чертыхнувшись, он приложил трубку к уху. На мгновенье его лицо окаменело, потом вдруг приняло испуганное выражение:
– Шеф приехал!
– И что? – захлопал глазами Тунец.
– Ворота открывай, придурок! – не своим голосом закричал Костыль, хватая его за воротник и разворачивая лицом к выезду из цеха.
Дождавшись, когда подбежавший к машине Тунец услужливо откроет дверцу, не вынимая рук из карманов пальто, Захаров Леонид Андреевич вышел из остановившегося посреди цеха джипа. Медленно, по-хозяйски оглядел цех, так же медленно вынул из кармана руку и щелчком отправил прилипшую и видимую только ему одному к лацкану пылинку. Все, как он когда-то мечтал. В точности как дон Корлеоне, запомнившийся по фильму, который несколько раз смотрел в юности. Конечно, на него подействовал не реальный герой преступного мира начала двадцатого века, а его прототип в лице артиста, который пытался передать зрителю то, как он представлял себе крестного отца мафии. Примерно так же сейчас воспитанные на современных отечественных сериалах о красивой, но короткой бандитской жизни попали к нему на работу Монгол и Тунец.
Захар же совсем не киношный герой, а самый что ни на есть настоящий. И завод этот – вовсе не декорации к фильму. Отобранный в свое время за долги у глупого коммерсанта, решившего жить по закону, он выпускал продукцию, от реализации которой росли суммы на счетах Захара в иностранных банках. И таких заводов у него становится все больше и больше. А скоро будет не счесть. По всей России скупит! Благо деньги на это есть. И несет их к нему не кто-то, а народ, причем добровольно несет. Все, как один, от мала до велика теперь платят ему, Захару. И самое смешное, что никому он не угрожал, не ставил на живот утюг, как в девяностых, не брал в заложники близких и не отрубал пальцы… Вообще ничего не делал. Просто в свое время понял, что в этой стране деньги лежат под ногами. Стоит лишь наклониться, чтобы поднять. В России только дурак или ленивый может умереть с голоду. Для нормального существования надо лишь нос по ветру держать и нужных людей в разных министерствах и департаментах иметь.
