Дорогие друзья!
В этой книге я собрал статьи, опубликованные в разное время в интернет-изданиях, которые можно объединить темой гуманизма, который я рассматриваю с нескольких перспектив – психиатрии, психологии, философии и теологии. Отвечая на вопрос: «Кто такой человек?», мы создаём пространство вариантов взаимоотношений. Негативная концепция человека порождает практику постоянной коррекции, оправдание насилия, невозможность ощущать близость хоть с кем-то. В ней нет доверия другим, но нет и доверия себе.
Я предлагаю поразмышлять о нас с вами с перспективы изнутри-наружу. Мы рождены в этот мир исследователями, которые постоянно сталкиваются с теми или иными событиями и создают уникальную картину мира. Взаимодействуя друг с другом мы обмениваемся впечатлениями и мнениями, благодаря чему можем видеть дальше и понимать больше. Поэтому в статьях вы увидите мой опыт диалога с разными людьми – теми, с кем я встречался лично, но также и с теми, кого знаю только по их книгам, потому что нас разделяют десятилетия или даже столетия.
У книги нет одной общей темы просто потому, что такой общей темы нет у меня. С детства я мечтал заниматься разным – преподавать, консультировать, писать. Иногда я делюсь своим опытом психиатра и психотерапевта, иногда – философа и богослова, но всегда стараюсь быть человеком, понимающим, что я не вижу общей картины. Впрочем, мне не близка мысль о том, что реальность над нами довлеет. Мы призваны к творчеству, мы сами вольные решать, какой взгляд на мир даст нам максимум свободы, счастья и возможности понимать друг друга. Люди научились порой преодолевать ограничения природы, тем больше у нас есть возможность преодолевать ограничения личной и социальной ограниченности.
Давайте больше размышлять о мире сегодня, чтобы творить лучшее, более человечное завтра.
Максим Чекмарёв
Как Шопенгауэр, Кьеркегор и Ницше создали современную психотерапию
Узнав, что я пишу книгу о Шопенгауре, Кьеркегоре и Ницше, один мой знакомый спросил: «Максим, зачем тебе эти мрачные иррационалисты? Ты же психотерапевт». На такие вопросы я обычно отвечаю, что психотерапия как наука и искусство, особенно гуманистическая психотерапия, появилась благодаря тому, что в XIX веке случился кризис рационализма, который развернулся не на просторах политики и экономики, там ещё пока не очень многое предвещало грядущую бурю. Этот кризис случился в душе человека, пытающегося быть индивидуальностью, что заставило, наконец, посмотреть во внутренний мир вместо внешнего.
Итак, Европа вошла в XIX век под знамёнами диалектики Гегеля. Она несла в себе вожделенное желание прогресса, убеждённость, что завтра будет счастливее, чем вчера, что человек силой разума может добиться успеха. Однако гегелевская Абсолютная Идея, если вдуматься – бездушна, а его философия – это попытка сделать христианство, в центре которого находятся личные отношения с Богом, учением светским и рациональным. Получается, что сложившаяся философия модерна оказалась способна примерно ответить на вопрос «Зачем мы?», но потерялась в ответе на вопрос «Зачем я?». Она оказалась слишком объективной, чтобы быть внимательной к субъективному.
Есть легенда о том, что Сёрен Кьеркегор сидел в кофейне и курил сигарету, размышляя о собственном призвании. Он думал, что любой человек, обладающий значительным умом, стремится сделать жизнь людей проще. Не чувствуя в себе таланта, Кьеркегор решил, что пойдёт иным путём – усложнит жизнь, причём самую большую сложность он видел в личном бытии каждого из нас. В России примерно в это же время схожую мысль высказал митрополит Филарет (Дроздов), ответив на средневековый вопрос – «Может ли всемогущий Бог создать камень, который сам не сможет поднять?» – очень коротко: «Он уже создал такой камень. Это человек». Что есть я? Как я переживаю сам факт своего существования? Как мир складывается в моё представление? Эти вопросы выходят за рамки рационального, они требуют прочувствовать их. Собственно, это вопросы, которые становятся предметом любой психологической теории.
Впрочем, иррационалисты XIX века идут дальше. Они пытаются честно посмотреть на процесс жизни.
Артур Шопенгауэр говорит об индивидуальном бытии как о страдании. Человека влечёт мировая воля, она разжигает алчность жизни и вбрасывает его в клубок противоречий с людьми и миром. Он перестаёт чувствовать свою связь с глубинным течением бытия, теряет покой и стремится заткнуть дыру в душе всем, чем придётся.
Сёрен Кьеркегор предостерегает нас о том, что рост человека происходит через отчаяние. Любой стиль жизни сталкивается с пониманием невозможности удовлетворить свои потребности, действуя во внешнем мире. Если же вы отказываетесь от роста, консервируя себя в сознании обывателя, то вы будто и не жили. Нет полноты, нет счастья.
Фридрих Ницше в «Рождении трагедии из духа музыки» вспоминает греческий миф. Царь и его спутники долгое время преследуют Силена – спутника Диониса, чтобы задать ему главный вопрос в своей жизни. Наконец, они настигают его и спрашивают: «Что достойнее всего делать смертному?». Силен с тоской отвечает: «Лучше ему вовсе не рождаться».
Каждый из них созвучен первой благородной истине Будды: «Страдание существует». Но точно так же, как Будда, они не останавливаются на констатации страдания, но предлагают путь. Каждый из философов говорит о собственном видении пути спасения, который обращён именно к единичному человеку. Это новаторская для истории философии идея, которая до этого была проявлена только в религиозной мысли, да и то на первых этапах становления религиозного сознания, потом же она терялась в институционализированной религии с её коллективизмом. В сущности, традиция исповеди и практики созерцания, хранящиеся в религиозном опыте Запада и Востока, а также иррационалистическая философия – это тот фундамент, на котором выросло здание практической психологии.
Теперь же вернёмся к идеям спасения. Они оказываются очень непохожими, однако, дополняющими друг друга. Шопенгауэр, следуя за философией Востока и западной аскетикой, говорит, что причиной страдания, с одной стороны, является постоянная алчба, подпитываемая волей, разлитой в действительной Вселенной, а с другой стороны – замкнутость человека на самом себе. Познавая себя, наблюдая за движениями воли, человек способен силой разума угасить её и распутать клубок противоречий. После этого он теряет границы «я» и переходит в состояние бесстрастности, отсутствия привязанности, когда снимается противоречие между субъектом и объектом. Первая часть метода Шопенгауэра заставила психотерапевта Ирвина Ялома воскликнуть, что, в сущности, мы имеем сложившуюся методологию психоаналитического метода. Фрейд отрицал заимствования у Шопенгауэра, чему сложно поверить.
