У тележки оказались кривые колеса – перегруженная, она вихляла и норовила уехать в сторону. Валентина нервничала, но к кассам не спешила, потому что не пройденными еще оставались три отдела. Каждый примерно по километру. С трудом толкая тележку вдоль бесконечных рядов потребительского рая, она пыталась сосредоточиться и вспомнить, что же такое необходимое она могла упустить в этот раз, но внимание ежесекундно перебивали полки с товаром. Уставившись на очередную яркую коробку, Валентина через минуту встряхивала головой и целеустремленно двигалась к рядам с оливковым маслом, про которое точно знала, что оно закончилось, и еще, кажется, что-то из круп надо и мешочки для школьных завтраков для Кольки.
Шагая по супермаркету в нужный отдел, она какое-то время мужественно игнорировала полки с товаром, но потом тележку снова заносило, и Валентина замирала возле разноцветных баночек, в раздражении хватала любую и бросала в тележку, где уже совсем не осталось места, а ведь еще надо будет пристроить упаковку минералки неизвестно куда.
Ритуал закупки продуктов Валентине порядком осточертел, поэтому она старалась набрать сразу продуктов так, чтобы приезжать в огромный загородный молл не чаще раза в неделю, но все равно что-нибудь забывала и через три-четыре дня снова обреченно шла вдоль пестрых прилавков, со злостью думая, что придется еще распаковывать и рассовывать по шкафам и холодильникам все покупки, а вечером тащить на помойку мешок с разноцветными фантиками и что вся ее единственная, драгоценная жизнь свернула куда-то не туда, как эта перекошенная тележка из супермаркета.
В отделе органических продуктов ряды уходили за горизонт. Валентина с ненавистью уставилась на двадцать видов риса. Потом нагнулась к полке с заморскими крупами, придерживая рукой своенравную тележку. На нижней полке из знакомых были южноамериканские злаки, а дальше уже шли какие-то пакетики с неведомыми зернами и надписями, уверяющими на всех языках, что это экологическое чудо выращено как минимум не на нашей, замусоренной именно вот такими редкоземельными коробочками, планете. Нахмурившись и кляня себя за потреблятство, она потянулась к заманчивой этикетке и, неожиданно потеряв равновесие, выпустила тележку из рук. Та, освободившись, не мешкая мстительно пнула Валентину, в результате чего она спикировала, сталкивая все коробки, вглубь полки. Полка оказалась в глубине пустой и довольно широкой, так что Валентина провалилась туда целиком, проехала, не задерживаясь, по гладкому пластику всю полку насквозь и вывалилась с другой стороны.
На другой стороне на Валентинину голову упала стеклянная банка, но, к счастью, разбилась не на голове, а уже на полу, распространяя редкостную вонючесть. Валентина зажмурилась, обреченно ожидая, что эта банка не последняя, но больше сверху ничего не сыпалось. Не открывая глаз, она начала отползать от проклятой полки. Далеко отползти, однако, не удалось, потому что впереди возникло препятствие. Валентина наткнулось на нечто мокрое и не менее вонючее, чем давешнее содержимое злополучной банки. Осторожно приоткрыв один глаз, она увидела страшенную черную тряпку на палке, резиновые мокрые сапоги, из которых торчали две ноги, прикрытые ниже колен подолом синего сатинового халата. Снизу ей были видны под халатом трусы голубого цвета невероятной, едва ли не до колен, длины.
От мокрой тряпки растекались тоненькие ручейки черной жижи. Голова у Валентины гудела, она попыталась сесть поудобней и снова закрыла глаза. Сверху раздался громкий голос:
– Ты чего это тут пристраиваешься, пьянь! Не стыдно тебе, с утра уже налакалась? Кто за рассольник платить будет?
Плохо соображая, Валентина подняла голову. На нее весело смотрела тетка в цветастой капроновой косынке. Синий халат, швабра и сапоги сложились, наконец, в одну картину.
– Ну че глаза пучишь? Двадцать восемь копеек за рассольник плати, а не то наряд вызову.
Валентина покорно зашарила по карманам пиджака в поисках кошелька, вытащила рубль, подивившись дешевизне продукта, и, не вставая, протянула его тетке. Тетка удивленно поднесла к глазам рубль:
– Юбилейный, че ли? А че это ты мне его суешь? Иди на кассу плати!
Валентина осторожно поднялась, взяла из рук тетки рубль и, пошатываясь, двинулась в неизвестном направлении с максимальной для своего состояния скоростью, полагая, что до кассы она как-нибудь доберется, а от ненормальной бабы надо побыстрее избавиться.
– Стой!
Валентина обернулась, не сомневаясь, что тетка вполне может двинуть ее по настрадавшейся голове своей вонючей шваброй.
– А убирать кто за тобой будет? – Тетка указала на осколки банки и растекшуюся желто-зеленую субстанцию. – На-ка вот тебе, держи. – Она протянула Валентине швабру. Та ошеломленно уставилась на черную вонючую тряпку.
– Вы хотите, чтобы я это убрала?! – Валентина начинала приходить в себя. – Да вы с ума сошли! Мало того что у вас раскладка товара с нарушением всех норм, так еще и хамство дикое. Вы в курсе, что по закону прав потребителей я вообще платить за разбитый у полки товар не должна! Позовите менеджера по смене.
Тетка открыла было рот от удивления, но потом ее лицо стало наливаться победной радостью в предвкушении скандала. Вокруг начали собираться люди.
– Видали, позвать ей кавой-то инженера надо! Я щас тебе Петровича позову. Вы гляньте, товарищи, сама рвань рванью, а права ей тут подавай.
Какая-то толстая баба неопределенного возраста в ситцевом халате и мужских сандалиях сокрушенно покачала головой.
– А и вправду, ты что ж такая рваная вся? Молодая еще, что ж ты дыры зашить не можешь? И не стыдно тебе?
Валентина невольно оглядела себя. На ней были джинсы, купленные в Милане этой весной. На джинсах шли частые прорези от середины бедра и заканчивались ниже колен, из прорезей торчала искусно выпущенная бахрома. Валентина переступила розовыми выгоревшими кедами с не менее художественной потертостью и запахнула плотнее легкий пиджак. Пиджак был сшит швами наружу, но особой его прелестью были три разномастные винтажные пуговицы.
Вокруг уже галдела немаленькая толпа. Люди гневно тыкали на Валентину пальцами и требовали покаяться не то за разбитую банку, не то за дырки на штанах, не то за что-то еще невнятное, за что им всем было жутко стыдно, о чем они твердили на все лады. Валентина наконец сама внимательно пригляделась к орущим людям и испуганно отшатнулась. Эти странные люди, преимущественно пожилые и толстые, имели нездоровый вид, к тому же все они были в одежде из очень плохой ткани, из какой шьют дешевые простыни. Один мужчина в полосатых пижамных штанах и домашних тапочках потрясал кулачком.
