– Между нами ничего нет, – с легкой ухмылкой осаживает меня друг моего старшего брата, Сайтон. – Прекращай верить в сказки про истинность, малышка Эйви.
Высокий широкоплечий, он стоит, прислонившись к двери сеновала. На нем выправленная свободная сорочка, но даже так видна красота и подтянутость его тела, стать боевого мага, наследника драконов, следующего генерала-правителя.
Насмешливый взгляд зеленых с невероятным весенним оттенком глаз ранит не меньше слов, каждое из которых острым кинжалом врезается в мое сердце.
Я смотрю на сеновал, откуда, поправляя ворот кофты и одергивая юбку, выходит моя гувернантка. Не могу поверить, как же так?
Ведь вчера вечером он был совсем другим. Мой брат отправился один в город, а Сайтон почти весь день провел со мной. А потом мы лежали на крыше домика на дереве, он показывал мне созвездия и даже поцеловал. Внезапно, порывисто. Мой первый поцелуй.
Маленькое изображение дракона на моей груди, которое появилось после этого, сейчас жжет, будто раскаленным железом. На глазах появляются слезы.
– Я ничего не выдумывала, Сайтон, – закусив губу, сдерживаю стон от боли. – Ты же вчера…
– Что я? Прекрасно провел с тобой время? С ней тоже сегодня было хорошо, – он кивает в сторону гувернантки и разводит руками, будто так все и должно быть. – Ты же еще малышка. Подрастешь, найдешь того, кто оценит твою красоту. Я-то тут при чем?
Все так. Все правда. Сама виновата. Ухожу в особняк, только чтобы никого не видеть и не слышать. Особенно смеха и невероятного, пробирающегося под самую кож, голоса Сайтона.
Только там я позволяю себе броситься на кровать, чтобы залить подушку слезами. Я клянусь, что ни за что на свете больше близко не подойду к Сайтону, не заговорю с ним, не пересекусь взглядом. А когда просыпаюсь, понимаю, что дракончик на груди померк так сильно, что если не знать, что он там был, его практически невозможно найти.
До самого отъезда моего брата и Сайтона в академию я провожу время с подругами. Мне приходится терпеть их томные вздохи по наследнику драконов и делать вид, что мне совсем не больно. А на следующий год Сайтон уже не приезжает в наше имение.
Семь лет я остаюсь верна своей клятве, данной тем страшным вечером, и никому не рассказываю о метке истинности от того, кому оказалась не нужна.
Семь лет спустя
– Ты еще можешь сбежать со свадьбы, Эйви, – с нотками стали в голосе повторяет мой опекун.
От этого предложения в груди ёкает и леденеют пальцы. Мелькает мысль, что так и надо сделать. Но это же просто абсурд.
– Дядя Фредди, – я кладу свою руку в ослепительно-белых кружевных перчатках на плечо опекуну. – Зачем мне бежать? Я так долго ждала этого дня.
Говорю вроде ему, а убеждаю как будто себя. Точнее, свое сердце, которое бешено колотится от беспокойства. Дядя качает головой и поджимает губы.
– Жених не любит тебя, – говорит он. – Зачем тебе это все?
Я хмурюсь и откидываюсь на спинку диванчика в экипаже.
– Ты ошибаешься! Я его люблю, и он любит меня, – сжав зубы, выдаю я. – И признай, никто в здравом уме иначе не взял бы меня в жены.
Мой отец оставил завещание, по которому все наследство отходило моему старшему брату, а мне предстояло быть под опекой дяди Фредди до замужества. А после я получала небольшой домик в отдаленной деревеньке в качестве приданого и месячное содержание. Кому я с таким богатством нужна-то?
Вот и оставалась я уже пару лет незавидной невестой. Еще год-два, и превратилась бы в старую деву, а там можно и в монастырь. Вейн же появился как будто из ниоткуда. Он так очаровательно ухаживал, так меня добивался, что мое сердце растаяло.
Вейн сделал предложение уже к концу сезона, даже несмотря на герцогский титул и то, что я бесприданница. Разве я могла ему отказать? Тем более что была от него без ума, что бы там дядюшка ни придумывал.
И я могла бы уже больше месяца быть замужем, но мой брат внезапно куда-то пропал. Сначала хотели совсем отложить свадьбу, но Вейн был очень настойчив. И вот… настал этот счастливый день.
Внутри все замирает от предвкушения и тревоги. Но кто не тревожится в такой важный день, правда? Глядя в окно экипажа на пробегающие мимо дома и магазинчики, тереблю в руках цепочку с лунным кулоном, который я должна надеть на мужа.
Еще два поворота – и Храм. Дядя открывает дверцу, впуская внутрь полуденную жару и гомон улицы. Он подает мне руку и помогает вылезти из экипажа.
Зеваки у Храма показывают на меня пальцем, бесстыдно глазеют, отчего я еще больше начинаю нервничать.
– Последний шанс, Эйви, – произносит мне на ухо дядя Фредди, но я отрицательно мотаю головой.
Он надевает мне на глаза ритуальную светонепроницаемую повязку, как символ полного и безоговорочного доверия жениху, и берет мою подрагивающую руку своей уверенной ладонью.
Я чувствую его напряжение и слышу собранное, жесткое дыхание. Никогда не думала, что он будет так за меня переживать. Он остался единственным, кто связывал меня с моей прошлой жизнью, но пора идти дальше – в новую счастливую семейную жизнь.
Едва слышно скрипнув, распахиваются двери, и резкий запах храмовых свечей окутывает меня, полностью вытеснив знакомый запах опекуна. Тревога в сердце разгорается с каждым шагом.
Мы идем по проходу по мягкому ковру, скрадывающему стук моих каблуков. Под тихие перешёптывания гостей дядя Фредди доводит меня до алтаря, целует руку, и я остаюсь одна.
Точнее, не одна. Справа от себя чувствую уверенное мужское тепло.
“Вейн”, – улыбаюсь я.
Священник читает свадебную молитву, проводит традиционные ритуалы и переходит к нашим клятвам.
– Невеста, согласна ли ты любить и уважать мужа, подчиняться и хранить ему верность до конца своих дней? – спрашивает он.
Я задерживаю дыхание и от волнения не могу вымолвить ни слова. Поэтому просто киваю. Пытаюсь откопать в себе радость, но она будто ускользает от меня, оставляя лишь напряженное ожидание.
– Жених, согласен ли ты любить и защищать жену, заботиться о ней и быть опорой ей до конца дней своих? – обращается теперь священник к моему жениху.
В ответ слышу только молчание. Хочется стянуть с глаз повязку, понять, он тоже волнуется, поэтому кивнул… или? Нет, он просто не может со мной так поступить. Он любит меня так же сильно, как его люблю я. И ничто не может встать между нами.
С облегчением выдыхаю, когда священник вкладывает мою руку в руку моего мужа, символизируя переход под его покровительство. Мои пальцы сжимает большая, крепкая мужская ладонь.
Я замираю, понимая, что не узнаю руку Вейна. Тут мой муж небрежно сдергивает с меня повязку, совершенно не заботясь о сохранности прически. Моим глазам требуется несколько секунд, чтобы привыкнуть к свету. А когда ко мне возвращается зрение, я поднимаю взгляд на своего мужа и тихо ахаю. Это не Вейн.
