История первая. Нимфы, маги, боги и смена работы
Наша Вселенная у них называется Иномирье. Своя соответственно – Мир. Мы – люди, они – создания. Не видел воочию пока, карт не дают, но знаю, что страны называют землями. Как в старых сказках: не за тридевять земель. Что-то вроде того. Материки, острова, океаны, моря – названия идентичны, хотя, опять же, перевода дословного не знаю, информацию дают адаптировано под мой язык.
Города у них шикарные, особенно новые кварталы. У нас такое только на картинках встретишь: белизна, серебристый отлив и зелень. Зелени много. Цветы, плодовые рассажены кругом. Восхищают старые кварталы с сохраненными виноградниками – ничего более поразительного не встречал. Наверное, когда разрешат оглядеть больше, восторг потускнеет, а пока ощущения непередаваемые.
Из личных записей Константина Ивченко.
– Марусенька, – мягко прошептал нежный мужской голос ей на ушко, заставив томно промурлыкать нечто недовольное и немного сексуальное. С возрастом хорошо отработанный образ «роковой женщины» въелся в кровь и прижился на уровне рефлексов, так что ожидаемым Русей и вполне нормальным с ее точки зрения итогом подобного ласкового обращения был завтрак в постель, однако вышло иначе.
– Подъем! – проорал все тот же, уже далекий от нежности и теперь начальственный бас. Женщина подскочила и испуганно уставилась на Олега, лихорадочно соображая, зачем занималась с ним сексом, а главное, когда успела, ведь только этой ночью еще дремала в хронопорту в ожидании регистрации. – Козлик, выпей травки как все девочки, и смена часовых поясов тебя не коснется. Спать на совещании как минимум неприлично, как максимум – уволю!
Маруся тряхнула головой, выгоняя остатки тумана, и, зевнув, с неохотой вернулась в жестокую реальность. Хотя и сны, признаться, тоже были не очень. Прикорнула Руся в присутствии шефа, и как результат – сознание нарисовало ей радужные картины соития под грудной бас Олега, монотонно и помпезно подводящего итоги успешного внедрения продукта. Женщина поморщилась и без колебаний причислила сновидение к кошмарам.
– У меня аллергия на успокоительные отвары, Олег Дмитриевич. Помните, я как-то говорила… раз эдак восемь.
Вокруг послышались сдавленные смешки. Шеф покраснел, смерил одну из самых своих безалаберных и, к его досаде, самых ценных подчиненных злым взглядом, затем продолжил монолог.
Бессовестная подчиненная меж тем еще раз демонстративно зевнула в кулак и, прищурившись, принялась изучать доску за начальственной спиной. Крупные размашистые печатные буквы, неряшливо, порывисто прорисованные блоки перемежались с проекциями цветных графиков роста чего-то там и чего-то. К сожалению, с ее зрением рассмотреть что-либо было делом затруднительным, мир на расстоянии двух метров от носа сводился к разноцветному трехмерному полотну. Женщина прищурилась и склонила голову набок в попытке все же уточнить, чем именно так гордится шеф. Не вышло.
Откровенно говоря, Маруся никогда не понимала склонности начальника к такой вот показной демонстрации успехов компании. Московский сервис для интуристов Олимпиады восьмидесятого – детский лепет по сравнению с талантами Олежека. Спору нет, впечатление производило, особенно на неокрепшие молодые умы, но на совещании присутствовали исключительно «зубры», как мило год назад окрестил один из удовлетворенных клиентов основную рабочую группу профессионалов. Так чего ради, спрашивается, так напыжился их великий генерал?
Руся осторожно огляделась, ловя выражения лиц коллег. Так и есть. Задача занимала не ее одну, но только она одна, в отличие от остальных, обладала возможностью смело, в открытую прояснить подмеченную странность.
Во-первых, неплохо было бы найти камеру – шеф, очевидно, старался в пользу визуализации, а значит, она должна быть пренепременно. Так и оказалось. Камера нашлась быстро прямо над чудным панно с изображением ночного города. Женщина припомнила поговорку о стыде и совести. У Олега Лебедева ни того, ни другого не наблюдалось довольно давно. Марусю не раз печалило, что такая красивая фамилия, как Лебедев, изначально досталась не ей с ее статью, изяществом и благородством, а шефу. Начальнику вполне подошла бы ее родовая Козлов, и тогда все пришлось бы по справедливости: его величали нежно «козликом», а ее «лебедем». Но судьбу не изменить, жизнь не переписать, и Руся с тем давно смирилась. Она протяжно вздохнула и вернулась к мыслям о неискоренимом начальственном пафосе, а точнее, о своей изначальной задумке вывести всех и вся на чистую воду. Даром ведьма что ли.
Женщина склонилась, достала из-под стула сумочку, вынула основной предмет своей профессиональной гордости, а по совместительству чудовищно дорогую технику – мешочек с активной пылью. Такая игрушка в их вселенной имелась всего у четырех свободных магов. Полностью настроенная на симбиоз с нервной системой своего владельца, пыль действовала исключительно для оператора и одновременно с ним. Купить, вживить и научиться эффективно работать было дано не каждому как в материальном, так и в биологическом плане. Руся могла, будучи одним из четырех счастливчиков. Все наследство потратила на мечту.
Сотворила она сей опрометчивый поступок в осьмнадцать лет, когда в связи с успешно достигнутым совершеннолетием получила доступ к двум личным банковским счетам, заведенными любящими родителями «на будущее» и «на крайний случай». Забрав накопленные сбережения, юное создание сбежало из дома навстречу заветной мечте. Мечта сбылась, у бабушки случился удар, из университета Русю выгнали, из дома тоже, год она питалась одним маисом, то ли от голода, то ли по большой любви (в чем так и не разобралась поныне) выскочила замуж за милого паренька, который очень вкусно готовил, еще через год молодожены развелись… Теперь она была опытна, свободна, сильна и вследствие операции вживления немного нестандартна, а еще чуточку непредсказуема, что и становилось основной причиной печали многочисленных работодателей госпожи Козловой.
