*****
– Привет! Меня зовут, Аня! Это мой первый блог. (смайлик и два сердечка)
Я начинающий блогер. Я понимаю, что для того, чтобы стать популярным блогером, нужно много работать над собой. Но я верю в себя, и я постараюсь чтоб вам было интересно просматривать мои сообщения.
Сегодня меня приняли в художественную студию. Теперь я буду там учиться. И, может быть, когда-нибудь стану настоящим художником. Я обожаю граффити. Я просто фанатка Бэнкси. И может быть, когда-нибудь мои работы тоже будут такими же популярными, и я тоже стану знаменитостью. (Прошла уже целая неделя и ни одного лайка)
*****
– Анна Андреевна!.. А у меня здесь растеклась клякса, – в голосе Кирилла прозвучали нотки разочарования и досады. Преподаватель живописи Анна подошла к его мольберту.
Простите меня за фамильярность, но я говорю Анна, не потому что я не признаю её авторитет, или не проявляю к ней должного уважения, просто на это есть особе причины и мне так удобно вести рассказ – об этих причинах я сообщу вам немного позже. К тому же мы с ней похожи. Мы обе рыжие. И у нас у обеих веснушки и носы с небольшой горбинкой. И вообще, мы так поразительно похожи, что если бы я была посторонним человеком, то точно подумала, что Анна – это моя старшая сестра. Поэтому, для удобства повествования я буду называть её Анной, хотя в классе, в присутствии учеников, как и положено – я, как и все называю ее Анной Андреевной. Но для вас, в нашей истории, она будет просто Анна. Она Анна и я Анна. Ой… я что-то запуталась. Ну, в общем, вы меня поняли. Она – это Анна, а я Аня.
Анна подошла к мольберту Кирилла и без намёка на раздражение, – спокойная как дрейфующий айсберг, который пробил корпус Титаника, – посмотрела на его мазню. Я говорю мазню, не потому что я уже состоявшийся и выдающийся художник, или искушенный в искусстве дипломированный критик, просто за свой недолгий век, я уже успела повидать не мало картин на разных выставках в картинных галереях и в художественных музеях, – поэтому мне есть с чем сравнивать – и я считаю, что на этот счёт уже могу иметь собственное мнение.
У нас сегодня первый урок живописи. Перед ним было два урока – урок Истории Искусств и ещё один урок графики. Так, что, кое в чём в области изобразительного искусства я уже разбираюсь.
На этом первом уроке живописи Анна показала нам, как смешивать акварельные краски на палитре. И теперь мы пишем свой первый натюрморт a la naturel – извините меня за мой французский.
Когда я увидела мазню Кирилла, то едва сдержалась, чтобы не захохотать. Но, в отличии от меня, Анна оказалась более сдержанной и благосклонной. Она не стала критиковать ученика, а как опытный и мудрый педагог похвалила его и успокоила:
– Ну что же, скажу я вам, молодой человек. Для первого раза весьма недурно. Очень, даже, шарман.
Анна приложила указательный палец к щеке, и прищурив один глаз, посмотрела на экспозицию с натюрмортом, а потом снова на мазню Кирилла.
– А вы, сударь, случаем, не поклонник Клода Моне? Если бы я вас не знала, то точно, подумала бы, что вы один из его учеников.
– Правда? – Кирилл с искренним удивлением посмотрел на своё творение. Он напряжённо старался найти в нём нечто уникальное и гениальное. – Ну надо же… А чо и в правду, шарман?
– Шарман, шарман, Кирюша. И даже, манефик, – Анна сделала восторженную мину и подбодрила Кирилла. – Если будешь и дальше в своих работах развивать эту стилистику, то глядишь, кто знает, может тогда и далеко пойдёшь. Главное, не стесняйся себя выражать и не комплексуй. Если будешь стараться, то тогда…
Тут Анна окинула взглядом мольберты остальных учеников и с изумлением остановилась на моём. Секунду спустя она поменялась в лице. Я заметила на ее лице недоумение.
– Что, тогда? – вывел её из ступора вопрос Кирилла.
– Тогда?.. – осознав, что она потеряла нить разговора, Анна растерянно посмотрела на Кирилла.
По всему ее виду было заметно, что мысленно она была не здесь – её внимание было занято чем-то другим.
– Тогда… – отстранённо, будто ведя диалог сама с собой, Анна направилась к моему мольберту. – Тогда…
И тут она, ко всеобщему изумлению неожиданно продекламировала четверостишие Пушкина:
Оковы тяжкие падут.
Темницы рухнут
и свобода Вас примет радостно у входа,
И братья меч вам отдадут.
– Ух, ты… – глаза Кирилла засияли надеждой и восторгом.
Наверное, он подумал, что среди людей искусства в такой манере принято выражать комплименты. Он встал в выразительную позу и как маститый художник погрузился в глубокомысленное созерцание своего без пяти минут шедеврального творения.
Но, Анна его уже не слышала. Она подошла ко мне, смерила меня пытливым взглядом – как будто я не пришла не час назад, а только что материализовалась в её классе, – оценила меня с головы до ног и снова уставилась на мою работу.
– Аня Жаворонкова… – задумчиво произнесла она.
Я даже не поняла, эти слова были сказаны с вопросительной или с утвердительной интонацией.
– Да, – ответила я и поднялась со стула, так как смотреть на неё снизу вверх и отвечать ей, мне было не совсем удобно.
– Аня Жаворонкова, – повторила Анна и ткнула пальцем на мою работу. – Это ты сама написала?
Я посмотрела на листок бумаги со свежими мазками, сверилась с натюрмортом, выставленным на экспозиции, и ответила:
– Ну, да. Анна Андреевна. Разумеется, я написала это сама.
Я повернулась к классу и посмотрела на остальных учеников. Они с головой погрузились в творческий процесс, скрупулёзно смешивали краски на палитрах, отмечали пальцем отрезки на кончике кисти, и проверяли на сколько им удалось перенести на свои листы пропорции предметов. На меня и Анну никто не обращал внимания.
– А что вас смущает? – спросила я Анну, которая видно ожидала от меня более подробного ответа. – Натюрморт акварелью – это вам не контрольная по алгебре. Его у соседа не перепишешь.
– Да, не спишешь, тут ты права, – как-то загадочно и задумчиво произнесла Анна. – Будь добра, Анечка, задержись-ка на пару минут после урока.
Сказав это, она направилась к своему столу, села и отрешенно уставилась в окно. Со стороны было заметно, что на самом деле она никуда не смотрит. Точнее, может быть куда-то и смотрит, но только не фокусирует ни на чём внимания. В этот момент мне показалось, что она выглядит обескураженной и растерянной. Ну, может быть не растерянной… Но, всё равно, какой-то не такой…
Я догадалась. Наверняка, это как-то связано с моей работой. Чтобы развеять сомнения, я еще раз внимательно посмотрела на свой мольберт. Не могу понять в чём причина. Схожесть с предметами, выставленными на экспозиции, присутствует. Пусть не фотографическая, но тем не менее всё же, очень близкая. Сразу чувствуется, что не даром прошли школьные уроки рисования. Да ещё и Стас внёс свою лепту в моё художественное образование. Стас – это мой старший брат. Он у нас дизайнер. И не просто дизайнер. А дизайнер по интерьерам. Мама говорит, что и наш прадедушка в свою бытность очень здорово рисовал. Хотя, был по профессии плотником и работал в артели с необразованными мужиками. Так что, склонность к художествам – это у нас семейное. Получается, что у нас династия художников.
