Вторая половина дня подходила к концу. Солнце стремительно катилось за горизонт, чтобы, сорвавшись с края земли в мутную глубь океана, угаснуть для этого мира. Но пока оно ещё было здесь и освещало багряно-оранжевыми закатными лучами верхушки деревьев бескрайнего леса. Нежно шелестела листва. Вдали, в самой чаще, дятел настойчиво барабанил в звонкий сосновый ствол. На пригорке, над крышей невысокой избушки, перекликались, будто спорили о чём-то, две сороки.
Толстая, напоминающая своей фигурой бочку, ведьма Закликуха1 поднималась по тропинке к себе домой. На коромысле она несла два деревянных ведра, наполненных молоком. Шла натужно, сжав от напряжения пухлые губы. На ходу безотрывно смотрела на вёдра. Следила, как бы не расплескать. Ноша больно давила ей на плечи, но она не останавливалась. Наоборот, старалась прибавить шагу, чтобы прийти быстрей. Видно дело это было для неё очень важное, раз подходила она к нему с таким усердием. Лишь внеся вёдра внутрь избушки и поставив их на пол, Закликуха разрешила себе отдых. Вытерла пот с лица рукавом рубахи, облегчённо вздохнула и шумно плюхнулась на широкую лавку.
Ни коровы, ни козы у неё не было. Не было… А молоко было. И всё потому, что она могла накликать в свои вёдра молоко от чужих коров, не спрашивая ни у кого разрешения. И сегодня, занимаясь этим нечестным промыслом, собрала она неплохой урожай. Два ведра молока. И какое молоко! Хорошее, жирное. Это потому что правильно корову выбрала. Непросто из целого стада правильно корову выбрать. Но при наличии такого как у неё опыта… Теперь надо с толком молоком распорядиться – приготовить любимую сметану. Получится целая крынка белой, густой, вкусной… Ах.
Тяжело дыша, она наклонила своё грузное тело над вёдрами, глядя с вожделением на их содержимое и представляя будущий результат. Пухлые губы её шевелились. Хотя, не ясно было, шепчет она что-то или представляет, как ест.
Пытаясь отвлечь её от этого сладостного занятия, до её сознания донеслись слабые, пока ещё похожие на шелест листвы, слова:
– Закликуха-Забируха, навостри тугое ухо.
Только сначала она не обратила на них внимания, воспринимая как удалённый неясный шум. Поднялась с лавки и, найдя подходящую посуду, принялась процеживать молоко. Но слова повторились, став более различимыми. Тогда она остановилась и слегка замотала головой, как бы прогоняя их прочь или проверяя на реальность. Помотав, прислушалась и, ничего не услышав, вернулась к прежнему занятию. В третий раз слова звучали чётко, громко и понятно. Произносил их уверенный мужской голос, который никак нельзя было принять за наваждение. Определившись, что это всё-таки к ней, ведьма замерла на пару мгновений, решая, как поступить дальше. Стоит ли на этот зов реагировать? Мало ли кто там её зовёт? И нужен ли ей этот кто-то? Но любопытство взяло верх. Всё же зовут-то нечасто.
Она подошла к печке, над которой у неё сушились, развешенные под потолком, пучки кореньев, трав и ягод. Немного подумала, выбирая. Взяла нужные. Затем бросила их в огонь и что-то тихо забормотала. Прервалась. Замерла. Брови её сдвинулись. Глаза закатились. Руки, удерживаемые над огнем, задрожали. Важно и торжественно, вытягивая вперёд пухлые губы, произнесла:
– Кто во тьме живёт, кто меня зовёт? Проявись – мне назовись.
Отозвались сразу, как будто с нетерпением ждали её слов:
– Я, Восточник, тебя зову, с тобой говорить желаю.
В глазах ведьмы мелькнула насмешка.
– Что же тебе надо? – спросила Закликуха с деланным удивлением. – Тебе! От меня. Или нужда какая?
– Нужда, – подтвердил в ответ невидимый собеседник. – Но тебе с моей нуждой по силам справиться. Пригласи-позови двух зверят во крови. Из Новоделья за Калину.
– Тебя что ли? – в голосе её зазвучало опасение.
– Нет, – успокоил Восточник.
– Не тебя, – размышляя, промолвила она. – Всё равно от тебя. Не надо мне такого.
– Подожди, – остановил её от нежелательного решения Восточник. – Обязан тебе буду.
– Что мне твои обязательства, – возразила ведьма сердито. – Из-за тебя таких бед заполучить можно…
– Хорошо, – после некоторой паузы промолвил он. – Давай заплачу тебе.
– Наперёд, – потребовала ведьма.
Снова помедлив, Восточник согласился.
– Наперёд, так наперёд, – произнёс он недовольно. – Что же ты хочешь?
Теперь уже ведьме пришла очередь задуматься.
– А отдай мне пищик, – с озорством ловца удачи высказалась она, наконец.
– Пищик, – откликнулся гневным эхом Восточник. – За переправу двух зверей пищик?!
Но ведьму такая его реакция не напугала, а позабавила. Она заулыбалась торжествующе, убрала руки от огня и вытерла ладошки о платье, погладив свой большой живот. Видно, при прежних разговорах с Восточником таких козырей, как сейчас, у неё не бывало.
– Да, – подтвердила она свои требования, – пищик.
– А не боишься, что за дерзость такую приду к тебе сам и спрошу? – грозно промолвил Восточник.
Улыбка улетучилась с ведьминого лица. Она замерла. Но ненадолго.
– Приди, спроси, – ответила Закликуха, снова усмехаясь. – Только не так глупа я. Если ты ко мне обратился, значит, нет у тебя других путей. Или соглашайся со мной или иди долой.
– Пользуясь тяжёлой долей моей, высокую ты цену назначила, – произнес Восточник сурово и спокойно. – За бесчестный поступок твой перед судьбой тебе ответ держать. Согласен на цену твою, согласен уплатить наперёд. Но в том, что ты уговор выполнишь, мне порукой твоя клятва будет. Поклянёшься?
– Отчего же не поклясться? – запросто ответила ведьма. – Поклянусь. Коли плату дашь мою, клятву я тебе даю, двух зверей во крови позову из яви, через мрак на весу в светлый край принесу.
– Из Новоделья за Калину, – напомнил голос.
– Пищик где? – перевела ведьма разговор на более волновавшую её тему.
– Будет тебе пищик, – глухо промолвил Восточник, видно внутренне ещё не готовый расстаться с ценной вещью. – Раз поклялась, иди за порог, подставляй руки. Да помни – поклялась ты.
– Помню, – кивнула головой ведьма.
Она снова обтерла ладошки и, тяжело ступая, пошла ко входу. В глазах её мелькали озорные искорки превосходства и торжества. Она была явно в предвкушении добычи. Открыла дверь. Ночной лес встретил её шелестом листвы и уханьем филина. Закликуха выставила вперёд обе руки, повернув их ладонями вверх. Кроны деревьев закачались от внезапно усилившегося ветра. Сильней зашелестела листва, ветки стали тревожно стучать друг о друга. Резкий порыв воздуха заставил склониться траву, трепал волосы, мешал смотреть. Закликуха зажмурила глаза. Тут же всё стихло. Только на её ладони осталась лежать маленькая деревянная свистулька. Ведьма зажала свистульку в кулаке и, насколько можно быстро, прикрыв дверь, вернулась в избушку. Находясь внутри, поспешно подошла к печке и, в свете угасающего огня, стала внимательно рассматривать то, что получила. Чем дольше она смотрела, тем больше радовалась. Ведь она выторговала у Восточника целое сокровище. Да, день выдался определённо удачным. Только дверь она видно закрыла неплотно и та дрожит от ветра и бьётся о косяк. Тук-тук-тук. Тук-тук-тук. Ведьма обратила свой взгляд к входу, раздраженно поджала губы и, спрятав пищик в складку одежды на поясе, пошла устранять причину перестукивания. Подошла, прижала дверь рукой – перестукивание прекратилось. Отпустила – снова застучало. Опять прижала… А-а-ай!
