[В средневековом феодальном мире князья и вожди единолично правят своими землями. Ведуны чтут волю Изначальной, процветают торговля и ремёсла.
Оборотни-стихийники… У них разные ипостаси и традиции, потому им сложно договориться, но Круг единства призван сгладить противоречия. Только вот есть тот, кто мнит себя властелином мира.
— Признаешь моё право первой ночи? Только этим спасёшь того, кто тебе дорог.
Пара фраз, и свобода превращается в плен.
Согласиться на условия колдуна? Как бы не так! Избежать незавидной участи сложно, но выбора нет. Придётся разгадать тайну Снежного замка, разрушить козни его хозяина, спасти узников, оградить всех от опасного наследия Праматери...
Хитрости Веяне не занимать — она готова на всё, чтобы злые чары развеялись, а любовь восторжествовала.]
[Эль Бланк, Ольга Копылова
Веяна и Пламень]
ПРОЛОГ
Дробный перестук прозвучал замысловатым ритмом и сменился сердитым жужжанием. Упавшие россыпью самоцветов на плотный утоптанный песок осы недолго оставались в каменной ипостаси — растревоженным роем взвились в воздух и со свежими силами накинулись на враждебную им стихию.
На поверхность огромной глыбы льда, сверкающей под лучами закатного светила, в очередной раз обрушился град камней, и она покрылась новыми трещинами — едва заметными, но опасными и способными её расколоть. Улучив момент, когда крылатые убийцы стали недвижными, их враг, осознавая, что так и до развоплощения недалеко, изменил облик — прозрачная глыба помутнела, сжалась, став ещё плотнее, и обрела краски, превратившись в молодого мужчину и прижавшегося к его ногам белого волка.
Затишье было недолгим — осы взлетели над ярмарочной площадью, гудя в бессильной ярости. Стихийник замер в растерянности, а вот его питомец мешкать не стал, быстро догадался, как спасти хозяина. Рыкнул сердито, одним прыжком перемахнул через ряд прилавков и оказался в центре рынка, привлекая к себе внимание. Рой мгновенно развернулся к беспечно подставившемуся под удар зверю и кинулся на него, облепляя. Не успел ужалить — отлетел от ставшей ледяной шкуры, разогнался и с новой яростью бросился к нему, принимая на лету каменную ипостась.
Его хозяин не желал напрасного развоплощения своему другу, но выбора у него не осталось. Питомец исполняет свой долг защитника, а вдвоём им против роя не выстоять. Так остаётся шанс, что хоть кто-то уцелеет. Потому стремительно юркнул в палатку ближайшего прилавка и задёрнул за собой полог. Напряжённо вслушивался в жужжание, надеясь, что волк сумеет убежать, увести за собой ос, и угроза минует.
Ошибся он. В узкую щель между тканевыми стенами протиснулось жёлто-чёрное тельце, воинственно потрясло брюшком, показав острое жало, и зло уставилось маленькими глазками на беглеца. Насекомое расправило прозрачные крылья и как стрела устремилось в атаку.
— Ах ты ж… Отвяжись от меня, настырная тварь! — выругался стихийник, уворачиваясь и судорожно отмахиваясь руками. Отыскивая, чем бы её прихлопнуть, сорвал застилающее прилавок покрывало и принялся беспорядочно лупить им по воздуху. В запале упустил из виду осу и замер, прислушиваясь и оглядываясь.
Развоплотил? Взглянул под ноги, надеясь увидеть самоцвет, и вскрикнул, когда кожу обожгло словно огнём. Рука хлопнула по плечу прежде, чем ледяная ипостась, реагируя на опасность, взяла верх. Вот только смысла это уже не имело — яд янтарной капелькой, вмороженной в сверкающую глыбу, медленно её разъедал.
— Цапнула-таки! — зашипел пострадавший, вновь став мужчиной. Поморщился от разливающейся в плече боли. Поднял с земляного пола топаз размером с кедровый орешек. Покрутил в пальцах, убеждаясь, что стихия осы необратимо изменилась, став неживой природой. И не задумываясь сунул дорого доставшийся ему трофей в поясной кошель.
Тоскливо оглядел ненадёжное убежище, потому что тревожащий гул по-прежнему наполнял пространство за стенами палатки. Гневное гудение становилось громче. Выходить было небезопасно, и, наверное, стихийник бы затаился, отсиделся, выждал время. Вот только та, первая, оса оказалась не единственной догадавшейся, где сыскать врага. А может, просто враждебная ледяная ипостась, в которую стихийник обращался, приманила насекомых. Сохраняй он человеческий облик, они могли его и не найти.
Одновременно дюжина крылатых убийц пролезла сразу с нескольких сторон. И снова взметнулось покрывало над головой, и снова юркие создания бесстрашно закружились, уворачиваясь и атакуя. Укус… Второй… Новые осы, стремящиеся присоединиться к собратьям…
Ничего не соображая, в шоке от боли, в панике несчастный бросился наружу, не замечая преграждающий ему путь полог. Бежал, не разбирая дороги, сопровождаемый преследующим его роем, а за спиной стихийника развевалась сорванная с каркаса плотная ткань. Ноги заплетались, не раз он оступился, наконец запнулся о булыжник и рухнул на колени. И рад был бы сменить воплощение, да только яд мешал трансформации в стихию, блокируя её.
С отчётливой ясностью пришло осознание, что гибель, а значит, и развоплощение неизбежны. Запоздало накатило сожаление — он ещё так молод, столько всего не успел сделать, так многого не достиг. Вся жизнь была впереди! А теперь…
Обречённо закрыл глаза, когда грозная клубящаяся туча бросилась на него.
— Вот и всё…
Однако вместо ожидаемой боли в спину ударил резкий сильный порыв ветра. Рухнув лицом в песок, стихийник от неожиданности не сразу понял, что произошло. Да и сложно приподняться, когда на тебя с силой давит воздушный поток.
Наконец ему удалось встать на колени. Отплёвываясь от песка и протирая глаза, с радостным неверием он смотрел, как распалившиеся в своей ярости каменные осы рвутся сквозь воздушный щит. Пытаются добраться до ставшей недоступной жертвы, а их раз за разом отшвыривает воздушным смерчем, всё плотнее сжимая и загоняя в ловушку.
Мужчина не сразу заметил замершую под эпицентром воронки степную лисицу, преданно задравшую вверх узкую мордочку. Она ждала приказа и неуловимо в один миг полыхнула столбом пламени, сливаясь с воздушным потоком, обжигая собой рой. У невольного зрителя перехватило дыхание, когда на песок посыпались разноцветные кристаллы, в которые развоплотились осы.
— Да… Нехило тебя потрепали, — раздался за спиной сочувственный голос, а на плечо легла мужская рука. — Звать-то тебя как?
— Лёд Холодных земель, — обернулся и с трудом ответил спасённый — щека распухла.
Поток воздуха, до этого прикрывающий его, теперь стоял рядом в своём человеческом воплощении. Худощавый, высокий, тонкокостный мужчина, не слишком молодой, но и не старый. Сероглазый, с волнистыми русыми волосами, перетянутыми тканевым очельем. Одет он был просто: в холщовые штаны и свободную рубаху, подпоясанную кушаком, а кожаные поршни на ногах выдавали в нём степняка.
