– Зай, ну поторопись чуть-чуть, – просил я супругу собираться побыстрее, – на электричку опоздаем!
– Марусь, – так ласково называла меня жена, – ну ты же видишь, я стараюсь, – пыхтела Света, носившая под своим сердцем наших долгожданных двойняшек уже седьмой месяц.
Так трудно доставшийся нам её живот мешал надеть сапоги. Я наклонился и помог. Молния «вжикнула», застыв наверху, на положенном ей месте.
– Ну, всё, готова?
– Угу. Только губы подкрашу.
– О, господи! Марусь, – теперь я назвал её так же ласково, как было принято в начале двадцатого века, – так мы никогда не уедем!
– Ничего, думаю твой брат войдёт в наше положение и простит небольшую задержку?
– Ха, точно, положение «в положении»! – усмехнулся я.
– Ну, вот и готово! – сказала жена, закрутив помаду обратно в футляр.
– Бежим!
– Ага! Бегу я, волосы назад! – заёрничала Света.
Мы торопливо, насколько это было возможно с таким «перегрузом», вышли из подъезда и заторопились на платформу. До электрички оставалось пять минут и дистанция в сто метров.
– Быстрее, быстрее, – подгонял я жену, – надо ещё билеты взять.
– Не надо, – вдруг отрезала любимая, – так поедем! Если чего, у меня удостоверение «МПСовское» осталось.
– А я?
– Ты чего, боишься «зайцем» ехать?
– Нет, просто не люблю! – сказал я неправду. Боялся я контролёров, с детства, какой-то испуг во мне присутствовал, хоть ни разу за руку и не был пойман. Зато часто видел баталии «контрошей» и «зайцев», не всегда мирные и даже с кровью.
– Да не будет их, вот увидишь! – уверяла меня запыхавшаяся супруга.
– Ты как хочешь, а я билеты возьму! – упрямился я.
– Мне не бери! – попросила меня жена.
– Ну, как хочешь! Стой здесь, а то вон, электричка уже идёт! – показал я на приближающийся вдалеке поезд и рванул к кассе.
У окошечка народу не было, я шустро закинул мелочь на металлическое блюдечко и попросил кассиршу один билет до «Тимирязевской». Ехать предстояло всего две остановки и шанс напороться на проверяющих был минимален, но он был!
Получив билет, рванул к жене. И вовремя! Электричка уже открыла двери. Я помог «утяжелённой» супруге зайти в вагон. Он попался необновлённый, с деревянными сидушками.
Мы приютились недалеко от дверей, поезд тронулся и тут с противоположной стороны зашли контролёры.
– Везёт же тебе, Марусь! – съехидничала Света. Это всё потому, что ты их не любишь!
Я с обидой посмотрел на жену, одетую в просторное платье-сарафан свекольного цвета, сшитого на заказ в ателье, отороченный кипельно-белыми кружевными манжетами и воротничком. Потом решил, что не стоит дуться, на будущую маму наших детишек.
Любимая была такая красивая и чувствовала себя в этой одежде комфортно. Ничто её не стесняло, лишь курточка накинута поверх, чтобы не простыть. На чуть пухлых щеках от «быстрой» ходьбы играл красноватый румянец, карие глаза светились счастьем, а ярко-красные губы звали меня их поцеловать.
Моё созерцание прервал голос «контролёрши».
– Ваши билетики, – сказал тётя в железнодорожной форме с погончиками.
– Пожалуйста, – сказал я и нервно начал рыться в кармане в поисках купленного билета.
Её напарница, проверив свою сторону, ушла в соседний вагон.
– Вот, возьмите, – протянул я нашей контролёрше измятый от поисков и вытаскивания билетик.
Та посмотрела на него, что-то отметила шариковой ручкой и отдала мне, сказав: «Спасибо!»
– У вас что? – поинтересовалась она у супруги.
Света открыла дамскую сумочку и достала оттуда удостоверение Министерства Путей Сообщения.
Проверяющая посмотрела в него, сравнила фотографию с моей супругой и строго произнесла:
– Где форма?
– Нет, – ответила Света.
– Нужна форма, без неё вы считаетесь безбилетной!
Я посмотрел на жену, на её взволнованное лицо, на живот, прилично выпиравший вперёд, вспомнил чего нам стоило обрести ростки такого счастья. Промелькнули в моей голове все те неудобства, которые доставляет супруге беременность. Тошнота, сложности в процессе одевания, перемещения. Мы только-только сделали комфортной её одежду и тут какая-то тётка, её же бывшая коллега из МПС, пытается всунуть в свою узкую, не первой свежести железнодорожную форму с погончиками мою поправившуюся от беременности любимую.
Глаза налились от возмущения кровью. Я как бык, обезумивший от красной тряпки тореадора, бросился в бой!
– Вы что, совсем охренели? – мой ор заглушал даже перестук колёс.
– Да посмотрите на неё, у вас же очки на глазах! Они вам что, не помогают? Тут и без них видно, ЖИВОТ ОГРОМНЫЙ, женщина беременна, а вы хотите, чтоб она вашу дурацкую форму напялила?
Тётка смотрела на меня ополоумевшего и просто хлопала глазами, не понимая, что ей делать.
– Саша, Саша, успокойся, всё в порядке – пыталась утихомирить меня любимая.
Но не тут-то было. Я уже побелел от ярости, и если б на меня сейчас вылили ушат воды, то вагон превратился бы в приличную парилку.
– Свет, не лезь, – отрезал я супругу от разговора с ненавистной мне контролёршей.
– Не видишь, они тут совсем оборзели! Нацепили погоны, генералы какие! У тебя в МПС чин и повыше! А эта – стоит тут, выдра очкастая. «Каждый суслик в поле – агроном!»
Тётка в форме начала пятиться задом к дверям, не спуская с меня глаз, боясь, что во гневе я её просто прибью.
– Ну, куда же вы? Как хамить – так первая, а как отвечать?
Контролёрша нащупала руками ручки дверей, быстренько их раздвинула и выскочила в тамбур соседнего вагона.
