– Привет. Да, звонила. Как дела? Ты на работе? – я щекой прижимала телефон к плечу, так как руки были заняты продуктами. Надо было отыскать место, где можно было бы упаковать их в сумку. Я оглянулась по сторонам, увидела специальный столик с корзинами возле камер хранения и поспешила туда. – Да, я здесь в супермаркете недалеко от больницы. Несу Сёме на обед пирожки и попутно хочу зайти к тебе поболтать. Да я такая! – я улыбнулась шутке подруги. – Да, претендую на звание лучшей жены года, а ты просто завидуешь! Ладно. Увидимся минут через двадцать. До встречи.
Я поставила покупки на стеллаж, взяла в руки телефон и сбросила вызов. В который раз убеждаюсь, что корзину в торговый зал супермаркета надо брать даже тогда, когда ничего кроме хлеба покупать не собираешься. Этот фокус «я куплю что-то одно и сразу выйду» не срабатывает никогда. Нельзя просто так взять и уйти из торгового зала с одним лишь хлебом в руках. В моем случае с пирожками. Не успеешь оглянуться, как руки полны, и пакет с пирожками остается разве что в зубы взять и быстрей мчаться на кассу.
Случайно я оказалась в этом районе в обеденное время и решила, что грех не зайти на работу к мужу и не принести ему что-нибудь вкусное, например, горячие пирожки со сгущенкой.
Муж работал в городской больнице эндокринологом. И моя лучшая подруга работала там же, тоже врач, но в другом отделении. Схожу, навещу.
Потом я буду часто возвращаться в памяти к этому моменту, перебирать мельчайшие подробности того дня и думать, какой же случай привел меня в это время к больнице? Счастливый или несчастный?
Парковка, как всегда, была забита транспортом под завязку, но мне посчастливилось найти свободное местечко.
Бодрым шагом я шла по больничным коридорам. Нечасто здесь бывала, но где кабинет мужа, конечно, знала. Перед пластиковой дверью с табличкой, на которой значилась наша общая с ним фамилия, остановилась и постучала. Никто не ответил. Толкнула дверь. Оказалось, не заперто, но в кабинете пусто. Не страшно. Подожду здесь, звонить не буду, устрою сюрприз.
Кабинет самый обыкновенный: письменный стол с монитором и принтером, кушетка и два шкафа. На окне – жалюзи, подоконник, завален папками с рабочей документацией. Я подошла к столу. Толстое стекло прижимало к столешнице несколько таблиц, необходимых для ежедневной работы. В глаза мне бросилась напечатанная жирным шрифтом надпись: ГРАФИК ДЕЖУРСТВ. Нашла в левом столбце нашу фамилию и провела пальцем по строке с днями.
Сердце ёкнуло. Я наклонилась и посмотрела внимательнее. Может, ошиблась? Таблица длинная, на полугодие… Шесть месяцев и красными квадратами отмечены дни дежурств. В отличие от других врачей отделения у Семена квадратов очень мало. Всего по одному дежурству в месяц.
Как? Как это возможно? Всего лишь обязательный минимум? Тогда где, если не в больнице, он проводит ночи два, а то и три раза в неделю?
Дыхание перехватило. Сердце колотилось, как бешеное. На самом деле я все поняла в первые секунды, но разум отказывался верить. Меня кинуло в жар. Я обернулась на дверь. Если он сейчас войдет? Придется выяснять, спрашивать, что-то делать… Нет. Сейчас не могу. Надо все обдумать. Может, это ошибка? График старый, прошлогодний или… или я не знаю что…
Я подхватила сумку с кушетки и почти выбежала из кабинета. Прочь, прочь отсюда, никого не хочу видеть. Надо успокоиться.
Бежала по коридорам, а в глазах стояли слезы. Я еле успевала уворачиваться от встречных врачей и пациентов. Видела, что люди удивленно оглядываются мне вслед. Может быть, даже знакомые, но сейчас было не до того. Подумают всякое… плевать.
Я вылетела из больницы, села в машину и разрыдалась, уткнув лицо в руль.
Мой муж мне врал и уже давно. И самое простое объяснение, которое обычно и является единственно верным, – любовница. У него есть любовница. Это была первая мысль, пришедшая мне в голову и объясняющая частые отлучки мужа по ночам. Но… я не хотела верить. Мозг пытался, но не находил другой причины… Может есть что-то еще? Тоже очень простое, лежащее на поверхности, и пока я о нем просто не догадываюсь?
Конечно есть. Вернись в больницу, спроси прямо, он тотчас придумает правдоподобное объяснение и убедит тебя в нем. А ты, дура, так любишь, что поверишь даже в бред про инопланетян…
Я зарыдала еще сильней, размазывая тушь по щекам.
Ладно, нет, не инопланетяне, но может он занят на другой работе? Не хотел мне говорить, чтобы я не волновалась? Ведь сама вечно ною, что денег не хватает, а он старается. Для меня. Не сказал, чтобы не расстраивалась, а сам… я всхлипнула, не зная, что придумать… а сам… вагоны по ночам разгружает? Ага, как же! Боже мой, какая же я дура. Слепая, недалекая дура!
Внезапно в мои страдания ворвался телефонный звонок. Еще раз всхлипнув, вытерла тыльной стороной руки под носом и достала из сумки смартфон.
Ира! Совсем про нее забыла, обещала же зайти… Провела пальцем по экрану:
– Эй! Ну ты где? Чайник давно закипел, у меня скоро обед закончится, ты идешь или нет? – раздался голос подруги.
– Ира… Тут такое дело… Я только что узнала, что Сёма мне изменяет…
Молчание в трубке мне не понравилось. Я ожидала чего угодно, любых слов. Надеялась, что сейчас она скажет, мол я ненормальная, это невозможно, я ошибаюсь и всё себе придумала…
Но подруга молчала. Тяжелое предчувствие подкатило тошнотой к горлу.
– Ира, ты знала? – срывающимся голосом просипела я.
– Все знали…
«Василевский Семен Сергеевич согласны ли вы взять в жены Маргариту Юрьевну любить и оберегать, в добром здравии и в болезни, в радости и печали, не слыша шума медных труб, через огонь и воду, до конца времен…»
Наша свадьба состоялась примерно полтора года назад, и все это время я жила будто в сказке. Мы любили друг друга. Я точно любила. Он работал в больнице, а я врачом лаборатории в «Областном центре гигиены, эпидемиологии и общественного здоровья» (в простонародье санэпидемстанция). Мы познакомились в мединституте, он учился на два года старше, и сразу начали встречаться, а спустя несколько лет после окончания ВУЗа – поженились.
Денег хватало, но ведь всегда хочется большего. В последнее время Семен много работал, часто задерживался в больнице допоздна и брал много ночных дежурств. Говорил, их хорошо оплачивают, а сейчас пока у нас нет детей и есть возможность, надо крутиться. Да, мне частенько приходилось ужинать в одиночестве и засыпать в обнимку с подушкой, а не с мужем. Но я не жаловалась. Знала, для чего всего это…
Ну и для чего? Дура. Какая же я дура. Меня душили обида, злость и жалость к себе.
Так. Надо успокоиться. Еще только середина дня и придется возвращаться на работу. Я сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь унять рыдания и подавить всхлипы. Достала из сумки пакет салфеток, опустила козырек в машине и посмотрела на себя в зеркало. Да уж, красавица! Глаза и нос – красные, опухшие, губы искусаны. Я стерла с лица остатки макияжа, промокнула слезы. Посмотрела в светло-серые глаза, глядящие на меня из узкого автомобильного зеркала, и запретила себе расстраиваться. Не из-за кого! Тоже мне… Пусть катится… Я и без него…
