Я лежала на своей кровати и ленивым жестом, нехотя, подкармливала своего Шквала свежими креветками.
Питомец нещадно меня контролировал практически во всем, не оставляя даже малюсенькой надежды побыть наедине со своими мыслями, да и не только с ними…
Новогодняя ночь никак не шла у меня из головы. И тут бы радоваться, что все так замечательно обернулось, только не на этот раз. Никто не собирался отменять ректорского запрета относительно отношений между адептами и магистрами…
Потом я мысленно вернулась к ситуации с магистром Идан Теер. По слухам, ее все-таки утопили в пунше, а выбравшись оттуда разъяренной фурией, женщина явила всем присутствующим правду – горькую и жестокую…
Но я не стала узнавать всех подробностей, мне хватало своих проблем, и разбираться еще в чужих не хотелось. И потом, часть нашего уговора с психологиней я все-таки выполнила, только разве от этого стало легче?
Мне – совершенно нет.
– Снова витаешь в облаках? – ехидно проговорил Шквал, вытянув свою длинную шею вперед.
– Отдыхаю.
– И думаешь о нем?
Я тут же подлетела на кровати.
– С ума сошел?! Даже у стен есть уши. Не забывай.
– Ну да, а у деканов большие и любящие сердца, – с сарказмом подвел итог питомец. – Вот зачем он тебе во всем признался? Знал же, что ты потом ни о чем другом думать не сможешь… Эгоист он!
– Почему это эгоист? Я его невеста, и таким образом он проявил обо мне заботу. Чтобы я знала, что он рядом…
– Вот не надо, – переполз с камня на камень Шквал, плюхнувшись в воду аквариума. – Не серьезно это. Разве можно таким юным особам признаваться в чувствах, тем более таким, как он! Ты всего лишь на первом курсе, а как дальше учиться?
Я вновь приняла горизонтальное положение, затем перевернулась на живот, чтобы дать понять Шквалу, как я смотрела на все то разумное, что он говорил.
Теперь вот пусть полюбуется на мою пятую точку. Видела я его умные изречения где-то очень далеко в одном укромном и сильно темном местечке.
– О чем и речь! – философски изрекла черепаха. – А еще четыре курса впереди, и дипломная магия…
На мгновение мне подумалось, что Шквал был прав. Потому что с праздника прошла уже неделя, а я так и не приступила к прочтению ветрологических исследований. А все потому, что Клейк Дейтерро не только всецело занимал собой мои мысли, но и снился по ночам.
Я уже и сама была не рада подобному раскладу. Мне очень хотелось быть легкой, уверенной в себе и готовой на любые свершения, а сейчас я походила на растопленное желе или даже кашу. Потому что совершенно не могла разумно мыслить. Повсюду меня преследовал облик декана.
Ну как вот с этим быть?
– Не добивай меня… – тихо проговорила. – Мне самой от себя противно, я такая дурная, когда влюбленная…
– Эх, ну и кто придумал эти каникулы? – недовольно пробубнил Шквал. – Схлопотала бы пару неудов, возможно, за ум бы взялась, а так…
А так я металась из угла в угол, совершенно не понимания, как быть. Нехорошие предчувствия разрывали мою душу на части…
***
Сидеть в одиночку (Шквал не считался) как-то не очень хотелось, и я решила размять ноги, пройтись, подышать свежим воздухом.
А если мне что-то взбредет в голову, то уже ничего не поделаешь, я ведь обязательно воплощу в реальность задуманное.
И я пошла.
Прошлась по холлу, постояла, повздыхала грустно у дверей запертого кабинета декана, почувствовав себя маньяком на охоте. И только собиралась посетить столовую, чтобы заесть свои думки и стрессы, как заприметила двух магистров с боевого факультета.
Они как-то в своей беседе много жестикулировали и что-то очень громко обсуждали. До меня донеслось «тайна» и «Дейтерро».
Ну как бы одну тайну я уже узнала, о чем, собственно, и пожалела. Так как сбежавшей невестой оказалась я. Клейк так и не удосужился со мной объясниться после встречи Нового года, а куда-то пропал, оставив малюсенькую записку, что его отправляют по весьма важным делам на время каникул и вернется он уже только после, и тогда, возможно…
Ну и мне потребовался в тот день торт. Я его съела одна и даже Шквалу крошечки не предложила.
Питомец, обидевшись, пожелал мне стать необъятных размеров, чтобы Клейк меня точно разлюбил, раз я такая жадина.
А я не жадина, просто в порыве чувств не умею думать и делать, а сразу делаю и только потом думаю. Поэтому торт-рулет со сливочным кремом я приговорила первым и только затем подумала, что это было как-то слишком для меня одной.
– Его направили в Голденвилл, – донеслось до меня.
– А ты откуда знаешь? – с подозрением уточнил второй.
– Я наткнулся на бумаги в кабинете ректора, он, видимо, так торопился, что не успел их убрать.
– Но в Голденвилл никого не посылали уже двадцать лет…
– Вот и я не знаю…
На самом интересном месте неожиданно я потеряла равновесие и, зацепившись за что-то мне неизвестное, приземлилась весьма неудачно на пол, сильно ударив руку.
Шум от моего падения поднялся приличный.
Маги не стали делать вид, что меня не заметили, а лишь, покачав головами и тяжело вздохнув, помогли подняться, а затем, осмотрев, сразу же направили лечить мои ушибы к лекарю.
***
– Когда тебя принесли к нам впервые, кажется, что в тебе было что-то иначе?! – в задумчивости проговорила женщина-лекарь, откупоривая крышку большого стеклянного бутыля с едким запахом и содержимым кристально-прозрачным, как слеза ребенка.
– Я была без сознания, а сегодня пришла на своих двоих… – улыбнулась, а затем зажмурилась оттого, что женщина, взяв большой пинцет и кусочек ваты, обмакнув последнее в раствор, быстро приложила к глубокому порезу на руке.
– Ауч, – взвизгнув, подскочила на стуле.
Да, я умею падать на ровном месте так, чтобы непременно до синяков и открытых ран. Хобби такое – найти приключения и повредиться до крови.
– Нет, дело не в этом… – снова погрузилась в мысли Тила фон Рудрин. – Волосы, они явно были огненно-рыжие.
– Были, а теперь каштановые, – я с сожалением ответила и посмотрела на то, как порез покрывается невидимой пленкой, закрывая доступ бактериям. – А разве не нужно, чтобы в рану поступал воздух, это не вызовет нагноения?
Умничаю. Хотя сама ни разу не лекарь. В расписании у второго курса воздушников я видела, что будут вводные занятия по оказанию первой помощи при физическом и магическом уроне.
А сейчас я полный профан в этих вопросах, но все-таки умничаю, заодно и отвлекаю себя от того, что удалось подслушать.
Все очень подозрительно совпадало. Клейк исчез именно в первый день нового календарного года, оставив лишь малюсенькую записку. Из чего я сделала выводы, что декан очень торопился и не имел другой возможности как-то о себе дать знать.
И вот я сидела и смотрела на вату на своей руке, и где-то глубоко внутри неприятно поднывало.
