– Принес? – Лес услышал шаги, но не повернул головы, любуясь противоположным берегом.
Коттеджи вдоль берега соревновались между собой в изяществе, и каждый претендовал на респектабельность, любуясь своим отражением в зеркальной глади реки. Сады и парки подчеркивали это, внося свою лепту в создание роскошного антуража. Лес ценил роскошь и умел любоваться ею часами.
Молодой человек стоял, облокотившись на ажурный парапет, ветер тихо трепал его длинные волосы. Золотая серьга в ухе поблескивала в ярких лучах солнца, как и перстень на мизинце, подарок отца.
– А то, как и обещал, – неестественно худой парень, прыщавый, с немытой головой и в грязном джемпере, неуверенно топтался на месте. – Деньги при тебе?
Он сунул руку в карман старых потертых джинсов, но не спешил доставать то, что требовалось Лесу, а тот не торопил его. Он не любил спешку, но любил скорость. Это передалось ему от отца.
Все видели в нем спокойного молодого человека, уверенного и независимого. Свои истинные чувства он привык скрывать под очаровательной улыбкой. Он умел носить маски.
А Скорость – это другое. Она уместна ночью, на пустынных дорогах, когда байк несется вдаль по случайному вектору.
Лес любил проводить время на набережной и часто приходил сюда после пар, благо, здание его факультета располагалось на соседней улице. Молодому человеку нравилось это место. Вода успокаивала, и он бежал сюда, к тихому шороху ленивых волн под крики чаек и ненавязчивый шум порта.
С тех пор, как одногруппницы заметили его склонность прогуливаться вдоль реки, они сами стали частыми посетительницами этого места. Каждая надеялась «случайно» застать молодого человека в одиночестве, и сами друг другу в этом мешали.
Общаясь со своим отцом, молодой человек уяснил одну истину – не стоит гадить там, где живешь, учишься или работаешь. Поэтому девушкам, имевшим счастье, а точнее, несчастье, учиться с ним вместе, не светило ничего. Их эротическим фантазиям, главным героем которых он был, суждено было оставаться в разряде несбыточных.
Даже в клубе, где Лес иногда появлялся с приятелями, он безошибочно распознавал девчонок, с которыми учился в одном вузе, и безжалостно, с милой улыбкой и бессовестно прекрасным сиянием необыкновенных глаз отказывал, желая самого наилучшего… с другим.
– Я тоже сделаю, как обещал, – проговорил Лес. – Если товар понравится, станем общаться чаще. Усек?
Он наконец-то обернулся, и голубые глаза пронзили небесным светом его визави, которому сразу стало неуютно.
– Ты это, ну брать-то будешь? – казалось, прыщавый парень куда-то торопился или чего-то боялся. Его узкие глазки суетливо оглядывали пространство перед собой, и время от времени он оборачивался, нервно ежась, словно дул холодный ветер.
Лес видел, что на открытой местности ему не по себе. Как крыса стремится укрыться в темной норе, так этот человечек рвался уйти с набережной и затеряться в лабиринте улиц и подворотен, стать незаметным, слившись со стенами.
– Уже беру, – Лес достал из внутреннего кармана стильного пиджака небольшой желтый конверт и небрежно протянул парню.
Конверт ловко исчез под свитером прыщавого, на секунду оголив дряблый живот, и в ладонь Лесу незаметно лег небольшой пакетик с белым порошком. Лес быстро убрал его в карман.
– Кайф гарантируешь? – спросил уже просто так.
Сделка состоялась, и парня можно было отпускать. Пусть убирается. Он давно сделал свой выбор. Лес не раз видел таких и знал, что в конечном итоге этот хмырь плохо кончит.
– Ты что, чувак, не пожалеешь, – впервые с момента встречи наркоман со стажем улыбнулся.
– Да, я надеюсь, – Лес пристально посмотрел на него. – В общем так. Я пробую, и если качество такое, как ты и обещал, звоню. Если через два дня звонка не будет – можешь забыть про меня.
– Эта, ты позвонишь, – парень снова улыбнулся, начиная пятиться в сторону домов. – Ты позвонишь, гарантирую. Не пожалеешь, ты еще не раз со мной встретишься, – и он радостно и как-то нервно взмахнул рукой. – Ты эта, ну, ты понял меня.
– Да, да, я все понял, до звонка, – и Лес равнодушно отвернулся.
Он долго наблюдал за тем, как четырехпалубный теплоход совершал маневр для того чтобы причалить к берегу и выпустить в город новую порцию иностранных туристов. До звоночка, – проговорил он себе под нос, и мысли его в этот момент были далеко от всего, что видели прищуренные глаза.
Если его предположения подтвердятся, он выйдет на тех козлов, которые привезли в этот город дурь, от которой пострадали невинные люди. Невинные? Да, именно. И даже этот хмырь, эта тень, оставшаяся от человека, которая только что юркнула в грязную подворотню, тоже когда-то была невинным человеком. Теперь же это никто, марионетка, и он будет делать все, что прикажут, лишь бы получить свою дозу, уколоться и забыться.
Был ли Лес поборником правды и борцом за справедливость? Идите к черту, конечно же нет. Ему плевать на все, что творится в мире, и на тех, кто ходит рядом с ним по улицам города. Но жажда мести такое дело – от нее не освободиться так просто. Она, как удав, сжимает горло, давя на кадык, когда глаза вылезают из орбит от боли и удушья, и ты готов сделать все, лишь бы получить возможность свободно дышать. И кто же после этого марионетка? Не он ли сам? Сможет ли он когда-нибудь вдохнуть полной грудью и почувствовать, наконец, легкость?
Не этого ли он ищет – легкости бытия? Каждую ночь, выкатывая из гаража свой спортбайк и надевая шлем, он отправляется на поиски мифической свободы. Его королевой становится Скорость, и ей он присягает на верность. Но как бы стремительно не летел он вперед, стирая протекторы шин, тот образ, что маячит впереди, маня и дразня своей красотой, остается недосягаем. Всегда. Ночь за ночью, месяц за месяцем, собирая их в года, тусклые и пустые, он мчится вперед на бешеной скорости, но не в состоянии нагнать и ухватить смысл, суть, свое предназначение, и кажется, что жизнь летит к чертям.
Каждый раз, возвращаясь под утро домой опустошенным и подавленным, Лес прячет глаза от отца, который и так обо всем узнаёт по поникшим плечам и опущенной голове, по сжатым губам и хмурому взгляду в никуда. Он без слов понимает все, что происходит с мальчишкой. Слова не нужны, чтобы понять друг друга.
