Несколько мужчин и женщин расположились полукругом у костра на медвежьих шкурах и пеньках. Костер горит в ванне, врытой в землю. В огне ухмыляется раскаленный докрасна бронзовый божок. Вокруг расставлены китайские фарфоровые вазы, лампы и ледяные статуи. Большой диван за их спинами похож на черный экран в деревянной раме. Еще дальше, за диваном на третьем плане стоит большая картина со Сталиным в полях. Он снисходительно наблюдает за гостями. Из-за картины выглядывают головы обслуживающего персонала.
* * *
Участники пикника подходят к берегу и смотрят на прорубь.
«Двадцать один, двадцать два, двадцать три… – скорчив широкую улыбку, считает девушка в белой шубе. – Ой, какой ужас!»
«Продолжайте, Леночка, продолжайте», – обращается к ней Николай Андреевич Чезаров – явный хозяин компании.
«Двадцать восемь, двадцать девять и… – раскрывает Лена веер, – тридцать» – шлепает она им, как хлопушкой.
Из проруби выныривает Володя, молодой человек спортивного телосложения. Чезаров щелкает пальцами, и невидимый за деревьями оркестр отмечает событие торжественным маршем. Кажется, что вокруг лес, но вдали проглядывают очертания высотки.
«Как же ты попал в такую ситуацию, если у тебя такой покровитель», – указывая на Чезарова, обращается дама (Беата) в шикарной черной шубе с огромной фетровой шляпой не по сезону к Шкловскому.
«Хочешь услышать, с чего все началось…»
* * *
Перспектива аллеи с высоткой на Красной Пресне. Наезд на окно одной из квартир высотки.
– Налей, налей бокалы полней, – поют гости в квартире генерала Шкловского, – от бутылки вина не болит голова, а болит у того…
* * *
«Кто не пьет ничего», – допивает компания на пленэре.
То тут, то там расставлены плетеные стулья и столики с вином и закусками. Гости бросают объедки в большую китайскую фарфоровую вазу. Ледяные статуи с подкрашенными губами, вставными глазами, на руках браслеты и на пальцах перстни. Лена вешает на статую бусы. С ветки свисает лампа с оранжевым абажуром. На заднем плане сияет лампа на снегу синим светом, создающим сияющее облако. Стоят старинные напольные часы.
* * *
– Интересная комбинация, – говорит генерал Шкловский, склоняясь над туалетным столиком жены. В руке у него чайный стакан в подстаканнике с коньяком. Она рассеянно переставляет флаконы, словно фигуры на шахматной доске.
Фотография на стене: сидящие на полу террасы с видом на море Берия, Хрущев и Шкловский чокаются бокалами.
* * *
«За дам прекрасных во всех отношениях, – говорит Берия, указывая на обнаженную девушку, изображающую Венеру на балюстраде, с вазой. – Шлепните ее кто-нибудь по заднице, не достаю…»
Он обнимает собутыльников за плечи, демонстрируя три лысины на фотографии.
* * *
Шкловский вынимает из стеклянного шкафа скрипку и выходит на балкон. Воздушный змей парит между ледяными статуями на площадке перед домом. С новым порывом ветра змей уносится и парит над верхушками деревьев. Пролетая над поляной с гостями, загорается, опаленный всполохом пламени костра. Пролетев еще несколько метров, змей цепляется за ветку и сгорает.
* * *
Двенадцатилетний сын генерала выкатывает глобус из квартиры и отпускает его с верхней площадки лестницы. Стоящая в нише статуя обнаженной спортсменки, готовая метнуть ядро в стену, с презрением смотрит из-за плеча.
– Маврушка-Маврушка, повернись ко мне передом, а к стене задом: угощу мороженым.
– Как тебе не стыдно? – раздается в ответ. – Все расскажу отцу, как только увижу. Понаставили тут голых задниц!
Он оборачивается и видит спускающуюся по лестнице женщину в очках.
– Да? А я расскажу всем, что ваш сын сионистский шпион, и вас всех посадят.
Женщина, хватаясь за сердце, опускается на ступеньки. Из упавшей сумки вываливаются апельсины. Мимо нее проносится глобус и скатывается по лестнице вниз.
– Космополиты безродные! – кричит он, убегая вслед за глобусом.
* * *
По полу прихожей квартиры Шкловского с противным жужжанием катится игрушечный трамвай.
* * *
Сын генерала прицепился за буфер мчащегося трамвая. Какая-то приличная женщина, умильно улыбаясь через стекло, грозит ему пальцем. Он набирает слюну и смачно плюет в нее. Она отшатывается, на ее месте появляется злющая физиономия кавказца в фуражке. Я тебе сейчас, показывает он жестами, уши оборву, на что также получает плевок в лицо. «Ас-та-анавите поезд!» – орет кавказец так, что прохожие вздрагивают. Когда трамвай останавливается, сын генерала, сделав нос, укатывает на коньках.
* * *
Генерал выходит из подъезда, натыкается на сына, который лихо подъехал на коньках ко входу, дает ему подзатыльник в шутку и идет к машине.
– Здравия желаю, товарищ генерал! – вытягивается шофер.
– Что это ты так официально?
– Мне велено вас больше не возить. Но я могу довести до трамвая.
– Дурной знак, дурной. Знаешь, что… подбрось-ка ты меня в виде исключения в одно место за городом.
– С превеликим удовольствием.
– Ты с кем теперь? – рассеянно спрашивает генерал, обозревая мелькающий пейзаж.
– С подлецом Григоровичем.
– Почему – с подлецом? Он порядочный человек.
– Для меня всякий начальник – подлец.
– И я в том числе.
– Вы исключение!
* * *
– Куда это мы заехали?
– Отъезжай на полчаса. Я тут поброжу в одиночестве. Мне нужно побыть одному.
Шкловский сходит с дороги на поляну, достает пистолет и несколько раз стреляет в разные стороны сквозь очертания веток в туман. Оборачивается и видит корову.
– Прошу прощения за причиненное беспокойство, – расшаркивается он перед коровой с брезгливо-любопытным выражением на морде и выбрасывает пистолет в воду небольшого родника. – Ну, что ты на меня так смотришь? Сказала бы что-нибудь.
– Ку! – приседает генерал, расставляя в стороны руки.
– Му-у… – отвечает корова.
– Вот и поговорили.
Он отодвигает сосновую ветку, и за ней в тумане открывается вид на руины старинного здания. Он входит в них и идет по оставшемуся целым каменному полу, разбитому на ромбы. На стенах – остатки изразцовых картин с сюжетами в стиле Сомова. Он поднимается по лестнице на второй этаж. Его рука скользит по изразцам.
* * *
«До революции там жил мой приемный отец, – рассказывает Шкловский Беате. – Я приводил тебя как-то туда».
«Да-да, припоминаю».
«Отправился я на работу, хотя знал, что не надо было идти. Надо было сразу в бега».
Уже одетый ныряльщик в офицерской форме без погон с вороном на плече подходит к костру.
«Лети, дорогой!» – отпускает он ворона.
«А-а…» – хочет сказать что-то Леночка, но осекается и молча ведет пальцем, прочерчивая траекторию полета. Присутствующие за костром аплодируют.
