Часы пробили двенадцать. На улице стояла уже темная и холодная зимняя ночь. Лунный свет, аккуратно обходя шторы и тюль, пробивался в комнату и своей неземной яркостью освящал весь её интерьер. Его лучи падали на запыленные на полках книги, которых здесь было необычайно много, на пустые бутылки и полную пепельницу, стоявшую на пыльном и захламленном столе, они падали на одежду, разбросанную на стуле и полках, и они падали на его лицо, придавая его глазам какой-то совсем иной цвет. Он всё никак не мог уснуть.
Ворох мыслей в его голове всё никак не давал ему покоя. Уже выпитый вечером алкоголь и снотворное – не помогали, теперь вся надежда оставалась только на банальную усталость. Он поднялся с постели и не спеша направился к столу, чтобы сесть за компьютер и вымотать себя во время бесполезных прокруток ленты и просмотра однотипных видео.
Все клавиши на клавиатуре были затерты, а между ними была зажата то пыль, то крошки от еды (пустые и немытые тарелки от которой стояли неподалеку). Свет он включать не стал, тем более единственная на комнату лампочка перегорела еще позавчера. Он, тяжело вздохнув, сел за компьютер и уже собирался начать тратить свое время и силы впустую, как вдруг услышал внезапный звонок в дверь.
Его недовольное и усталое лицо тут же сменилось удивленным.
«Кто это? Еще и в такой час…» – мысленно поразился он.
Быстро он накинул на себя мятую майку, что висела на спинке стула, и надел домашние спортивные штаны, которые когда-то покупал для зала, который уже забросил.
Также быстро он добежал до входной двери и, оттолкнув свои ботинки в сторону от прохода, посмотрел в глазок:
«Нет, ничего… Видно просто послышалось.» – заключил он.
Он уже собирался вернуться в комнату к своей депрессии, как вдруг звонок повторился.
Он вновь посмотрел в глазок. Вновь ничего.
«Что за чушь? Может ко мне в двенадцать ночи решил заглянуть кто-то ростом ниже метра? Или это розыгрыш какой?» – никак не находил ответа он.
Решив всё же проигнорировать таинственного гостя, он развернулся и пошел обратно к себе в спальню. Вновь компьютер, вновь одинокий монитор в ночной мгле и вновь звонок в дверь.
«Это уже невыносимо просто!» – про себя выругался он и тут же вихрем долетел до двери, и, даже не заглядывая кто за ней стоит, распахнул ее настежь.
Его лицо застыло в эмоции, которую тяжело описать словами. Страх сливался в этом чувстве с радостью и с какой-то необъяснимой надеждой. Он не мог проронить ни слова.
Его кожа тут же побледнела, глаза, не моргая, уставились в одну точку, а в горле образовался гигантский ком, который не позволял ему хоть как-то словесно отреагировать на увиденное.
Перед ним, за открытой дверью, стояла она.
–Я могу войти? – своим тихим, но до ужаса нежным голосом спросила она.
Он ничего не отвечал. Просто не мог.
Обилие мыслей, размышлений, ее лицо, ее глаза прямо перед ним – не позволяли сказать хоть что-то, хоть что-то из себя вытянуть.
Он, как пораженный, уткнулся взглядом в ее глубокие голубые глаза, в ее шелковистые и густые золотые волосы, которые так мило и лаконично обвивали ее шею, и в ее неземную красоту, которая состояла в ее грации, в ее фигуре, во взгляде, в улыбке – во всём. Он увидел всю эту красоту вновь спустя столько времени и не находил слов, чтобы описать свои чувства.
–Всё в порядке? Или ты не один? – забеспокоилась она.
–Н-нет, я один… П-проходи… – еле выдавил из себя он.
Она перешагнула порог квартиры и вошла внутрь, ему почему-то сразу же стало теплее. Тут же она сняла с себя свое клетчатое серое пальто, свой черный шарф и свои белые перчатки и протянула всё это ему, чтобы он, как обычно, убрал это на вешалку.
«Ее одежда… Это она, это действительно она, но как, почему? Спустя столько времени?» – размышлял он.
–Сколько прошло? Три месяца? – спрашивала его она, пока он заботливо вешал ее одежду.
–Да… Три месяца и двадцать три дня… – тихо, почти шепотом, ответил он.
–Смотрю, ты так и не научился гладить одежду… Ну да ладно, давай поговорим, я поставлю чай. – сделала ему замечание она и, уже прекрасно зная каждый уголок этой квартиры, направилась на кухню.
Он замер на месте. Его руки и щеки были холодны как лёд. Был ли он ей рад? Или нет? Он и сам не знал ответа. Знал он только своё изумление и свои сомнения в том, что всё это происходит на самом деле.
–Боже, какой же у тебя беспорядок, почему ты так всё запустил? Даже и чай не найти… – послышался ее манящий голос с кухни вместе со звуками открывающихся полок и шкафов.
Он, стараясь подавить в себе все сомнения, проследовал за ней на кухню.
Порядка в этой комнате было еще меньше, чем в его личной. Наглухо забитая посудой раковина, несколько мусорных пакетов в углу и доверху заполненная мусорная корзина, пожелтевший холодильник, когда-то бывший белым, грязь и крошки на ковре, который никто казалось не пылесосил все три месяца и тонна пустых бутылок из-под пива, вина, виски, коньяка и многого чего другого. Весь этот хаос, не устраивал ни ее, ни его. Но если она только сегодня пришла, то он просто не мог набраться сил, чтобы как-то всё наладить. Вместо того, чтобы бороться – он смирился.
Он сел на стул прямо перед ней и никак не мог отвести от нее взгляд.
Ее мягкая зеленая водолазка, которая так тонко обвивала ее талию, ее черные джинсы, точно в тон ее маникюру и ее волосы… Он помнит их мягкость, до боли помнит и боль только усиливается, когда он видит их перед собой. Воспоминания о том, как он обнимал ее и эти волосы каждое утро, как каждый день целовал ее, каждый день слышал ее голос. Всё это уже настолько далеко, что он почти и забыл, каково это на самом деле.
