ВИЛД
Запах этой чертовой ванили был повсюду. Ванили и какой-то другой травы. Еще вчера я надышаться им не мог, но сегодня, прождав Лину в ее комнате часа два, понемногу начал сходить с ума.
Он насквозь пропитал полотенце, брошенное в изножье кровати, подушку в синей наволочке, забытую на спинке стула майку. Он пьянил, кружил голову, лишал силы воли. Если бы не боль в плече, я так бы и ушел, не решившись сделать то, что собирался. Болело, действительно, страшно. Рука висела плетью, а при попытке пошевелить ею тело пронзала судорога, словно в меня раз за разом тыкали электрическим шокером. Словно из воспаленного места укуса торчал пучок грубо оборванных нервов.
Увидев меня на кровати, Покахонтас замерла на пороге своей спальни. Всего на пару секунд, а потом спокойно переступила порог и закрыла дверь. Бросила рюкзак на пол, стянула через голову грязную толстовку.
- Тебе срочно понадобилась горничная? – Странно, она не выглядела испуганной. В ней вообще появилась некая новая уверенность, даже осанка изменилась. – У мамы еще один день отпуска, так что ты обратился не по адресу.
Она действительно меня не боялась. И эта новая, такая уверенная в себе девушка, казалась сейчас настолько красивой, что я решил: к черту последствия.
- Нам надо поговорить, - сказал я.
Она устало вздохнула и подошла к комоду, чтобы достать чистое белье.
- Разве? Мне, например, больше всего надо принять душ. А потом съесть что-нибудь. Слушай, Джокер, подожди внизу в гостиной или на кухне. Если хочешь, сделаю сэндвич и тебе тоже.
Ей действительно следовало вымыться, я чувствовал острую струйку крови в потоке ароматов ее тела. От нее не пахло ни потом, ни грязью, ни болью – все та же ваниль, чтоб ее, и трава. Трудно было представить, что к этой золотой, как карамельный сироп, коже может пристать что-то некрасивое.
Я так завороженно пялился на ее гладкие плечи и руки, что не сразу заметил отсутствие рубца рядом с узкой бретелью майки. Ни шрама, ни ожога, даже ни царапины, мать ее. Покахонтас как-то умудрилась избавиться от малейшего следа моих прикосновений. А ведь я так трудился всю ночь, покрывая ее тело своими отметинами. По моим расчетам, девчонка должна была вернуться домой пятнистой от засосов, как леопард.
Я медленно сглотнул, проталкивая в горло тягучую слюну. Каким-то непостижимым образом Лина умудрилась снова избавиться от меня. Стать не моей.
Я знал, что убью любого, с кем она будет после меня – Роба, Мануэля, мистера Президента обех Конфедераций – мне было все равно.
- Я хочу, чтобы ты ушла.
Даже ресница не дрогнула. Я искренне любовался сейчас дочерью моей прислуги. Такой красивой способна быть только очень гордая женщина.
- Хорошо. Завтра я перееду. Сегодня же соберу самое необходимое, остальное заберу потом.
- Нет, ты должна исчезнуть совсем. Из этого дома, этого города, этого штата.
Я не осмелился сказать «Из моей жизни». Гордыня, мать ее. Но я был бы рад, если бы она вообще съебалась с этой планеты.
- Все можно решить гораздо проще. – Лина сняла с крючка розовый халатик. Она явно следовала своему плану и не собиралась задерживаться в комнате. – Обратись к шаману, он снимает метку. Все не так трагично, как ты думаешь.
- Завтра утром зайти в библиотеку. – Она уже взялась за ручку двери. - Получишь чек на двадцать тысяч. Я не собираюсь выкидывать тебя на улицу с голым задом. – Я видел, как напряглась ее спина. – Можешь поблагодарить, я хороший хозяин.
С деньгами проблем не было. Конечно, при жизни матери основным состоянием ван Хорнов управлял отчим, но дед оставил мне достаточно – солидный фонд на обучение и первые шаги в бизнесе, а так же пару миллионов на текущие расходы. Доступ к ним я получил в восемнадцать лет.
- Сейчас мне некуда идти, - тихо сказала она. – Подожди до июня.
До июня я уже десять раз сдохну. Или прикончу кого-нибудь. И да, она не врала. Ей действительно некуда было идти. У нее не было никого, кроме сестры, матери, Роба и соплеменников в трейлерном парке у подножия Скагита.
Был ли я сволочью? Еще какой. Я собирался в один день лишить ее надежд на лучшую жизнь, на любящего мужа, на любимую работу… На работу, прежде всего. Я видел, сколько сил она вкладывала в свои исследования. Как будто от этого зависела ее жизнь.
Дальше у нее не будет ничего – ни колледжа, ни денег, ни детей, которых Роб учил бы играть в футбол. Она стояла на краю обрыва и смотрела на осыпающиеся из-под ног камешки, а я нетерпеливо подталкивал ее в спину.
- Думаешь, можешь отказаться?
Она все еще не понимала, как далеко я готов был зайти.
- Конечно, могу. Ты ничего мне не сделаешь.
Покахонтас уже не скрывала своей ненависти. Зря старалась, милая. Вряд ли кто-то мог ненавидеть меня сильнее, чем я сам.
- Могу, детка. Это будет так просто, что даже не интересно. – Она смотрела на меня, чуть приоткрыв губы. Наслаждайся, Джокер ван Хорн. Пришел твой звездный час, мать его. – Я уволю твою мать. – Судя по тому, как окаменело ее лицо, она поверила сразу. И правильно. – А затем прослежу, чтобы она не смогла найти работу. Не только в городе. Во всей Южной Конфедерации. – Я не блефовал. Это действительно было просто. Как два пальца обоссать.
Лина моргнула, словно пробуждаясь ото сна. Затем облизала губы:
- Нет…
- Да, детка, да. – Пусть ей будет сейчас больно, как и мне. – Рассказать, что будет, если вернешься к койотам?
Убедить отчима не продлять договор аренды земли с вождем краснокожих будет сложнее, но у меня имели кое-какие козыри против него, и я готов был их разыграть. Впрочем, убеждать Покахонтас мне не пришлось. Умница, сообразительная девочка.
Она медленно подошла к стулу и села. Положила свои вещи на колени, но они соскользнули и упали на пол. Тишина давила бетонной плитой.
- Позволь мне закончить школу.
Лина не просила. Она словно давала мне последний шанс не совершить ошибку. Блять, какой же она казалась красивой. Надо было поскорее от нее избавиться. Я покачал головой.
- Нет, - ответил я и пошел к двери. – Завтра. Можешь рассказать, кому хочешь – Робу, помощнику шерифа, любой собаке. Мне плевать. Только убирайся отсюда.
Покахонтас не ответила. Она снова смотрела куда-то мимо меня, и я знал, что расстался с последним шансом увидеть, что же отражается в ее глазах.
И все же, трусливо пискнула где-то в глубине души совесть, я обошелся с ней не до конца плохо. Ладно, завтра я прибавлю на ее чеке еще один ноль, хотя не смогу рассчитывать даже на самое короткое «спасибо».
*
На следующий день я просидел в библиотеке до самого обеда. Когда часы пробили два, я разорвал чек и отправил бумажные лепестки в корзинку для мусора. Странно, почему я надеялся, что Лина придет?
