А теперь всё наше внимание пора переключить на страну, находившуюся южнее Ассирии. Мы отправляемся с вами в соседнюю Вавилонию. И вот почему…
Её не считали обычной провинцией. К ней относились всё-таки, как к отдельной стране. Со своей богатой культурой и развитой экономикой. Но при Саргонидах права её начали постепенно урезаться. Особенно это стало заметно в правление Синаххериба. И это не могло не вызвать среди вавилонян раздражение, которое уже вскоре начало выливаться в протесты. Они по началу были неорганизованные, но так было только на первых порах…
Я уже писал, почему Набу-ката-цабат стал продвигать идею о независимости Вавилонии, и почему этой идеей он заразил зятя. Однако тут требуется и ещё одно пояснение… Об этом практически никто не был осведомлён, но за спиной визиря вырисовывались ещё две фигуры. Это были две самых могущественных вавилонских семьи- Нагибу и Мурашу. Об этих семьях я упоминал. И я также не случайно их сравнивал с нынешними Ротшильдами.
Сравнение это вполне корректное. Ротшильды древности, Нагибу и Мурашу, из мелких торговцев за два века поднялись на самый верх финансового успеха. Им теперь принадлежало множество доходных домов в Вавилоне и в других городах, обширные сельскохозяйственные латифундии, на которых были задействованы тысячи рабов, различные торговые компании и много-много ещё чего. И они никогда не действовали в открытую, однако им было очень выгодно, чтобы Вавилония приобрела настоящую независимость и перестала подчиняться Ассирии, и поэтому они щедро профинансировали Набу-ката-цабата. Ну а от финансовых вливаний в старого пройдоху всё и пошло…
Впрочем, даже Шамаш об этом не догадывался.
Конфиденциальность в этом вопросе соблюдалась строжайшая. Нагибу и Мурашу, как и современные Ротшильды, нигде и никогда не любили засвечиваться.
Как тогда, так и сейчас, действует железное правило: «Большие деньги любят власть. А ещё большие деньги всегда предпочитают тишину».
***
Набу-ката-цабат, тесть Шамаша, давно превратился в незаменимого человека для царственного родственника, и тот постоянно обращался к нему за поддержкой. В присутствии этого вельможи Шамаш как-то держался, однако, стоило визирю на какое-то время его покинуть, и особенно если это он делал надолго, то сводный брат Великого царя мог и сорваться. И тогда он нередко впадал в депрессию. И вот, как только Набу-ката-цабат выехал в Приморье, на встречу с халдейским князем, чтобы его завербовать, так Шамаш тут же заперся у себя в покоях и ушёл в новый загул.
Пил он неразбавленное вино и почти ничего не ел. Его в очередной раз охватила горечь оттого, что он по-прежнему был лишь номинальным правителем в Вавилонии, и важнейшие решения по-прежнему принимались не им, а спускались в виде распоряжений из Ниневии. А ведь он считался царём! Но тут определяющим словом являлось слово «считался». Он только им считался. И это его очень угнетало. Так что, он зря прикладывался в праздник Нового года к руке скульптуры бога Мардука, и это всё оказывалось на самом деле обычной фикцией?! Как же было трудно это Шамашу выносить!
Он и сейчас, по прошествии стольких лет, помнил всё, что было раньше с ними.
***
Шамашу выпало счастливое и безоблачное детство, и он почти до семнадцати лет не сомневался в том, кому достанется царская тиара и кто воссядет на трон в самом роскошном в мире Северном дворце после ухода отца.
У Асархаддона поначалу родилось три сына от разных жён, однако старший, Син-надин-апал, которого уже успели объявить наследником, ушёл из жизни достаточно рано и неожиданно, и из двух оставшихся Великий царь явно предпочитал Шамаша. И Шамаш поверил в то, что именно он является избранником судьбы и не упускал случая поиграть на нервах младшего сводного братца и постоянно его обижал. А тот поначалу был стеснительным и каким-то уж очень робким, и можно даже сказать совсем забитым.
И это Шамаша раздражало.
Шамаш обзывал Ашшурбанапала «тютей», «слизняком» и «маменькиным сынком», а случалось и так, что даже его и поколачивал.
Вообще в ранние годы Шамаш с младшим братом не церемонился, и тот частенько ходил с синяками, как какой-нибудь простолюдин после уличных мальчишеских разборок.
Но вот Шамаша настигла чёрная полоса, когда боги отвернулись от него. За три года до своей неожиданной кончины отец, поддавшись давлению со стороны проклятой Накии, вздумал поменять завещание и объявил наследником уже Ашшурбанапала. И для многих при Ниневийском дворе это прозвучало, как гром среди ясного неба.
Но больше всего это поразило самого Шамаша.
Сторону Ашшурбанапала заняла не только могущественная царица-мать, но и учитель царевичей, учёный Набуахиариба, а также главнокомандующий армии, туртан Набушарусур, и под их влиянием многие представители высшей знати, включая практически всех губернаторов (за исключением тех, кто тогда заправлял в Вавилонии и в некоторых окраинных владениях), переориентировались и рьяно поддержали сына ассирийки Эшархамат, ну а вот тех, кто по-прежнему держался за Шамаша, оказалось явное меньшинство, и они не имели особого влияния, и рассчитывать им было не на что.
В итоге Шамаш, так и не ввязываясь в драку, проиграл. Проиграл её в чистую.
После этого ему пришлось резко поменять своё поведение и подлаживаться под более удачливого сводного братца, которого с этого момента он возненавидел ещё больше, хотя теперь внешне вёл себя по отношению к нему подчёркнуто лояльно.
***
Постепенно многие детские обиды забылись, братья внешне сблизились и, казалось бы, даже превратились в друзей. Шамаш постоянно околачивался при дворе и не упускал любую возможность, чтобы продемонстрировать свою преданность везунчику. В итоге дело дошло до того, что когда встал вопрос о том, а выполнять ли завещание отца и передавать ли Шамашу Вавилонию или же этого не делать, то, вопреки мнению царицы-матери и своего учителя, Ашшурбанапал на этот шаг всё же пошёл.
