Многое из того, что недоступно человеку, позволено его тени. Стоит выйти из дома на улицу, заполненную людьми, как обнаружишь, что тени сближаются, тени сливаются в экстазе, а потом расходятся, словно бы живут своей собственной жизнью, непонятной, неподвластной нам. Вот тень карабкается кому-то на спину или прыгает на грудь, а то и вовсе пытается залезть рукой прохожему в карман, что уж совсем недопустимо. Обычно это происходит, когда на небе нет ни облачка, а солнце где-то позади меня сияет в вышине, но, если присмотреться, всё тоже самое и дома. Бывает так, что сразу несколько теней слоняются по комнате, даже если я один – для этого достаточно включить и люстру, и настольную лампу. А если света нет, тени куда-то исчезают – возможно, бродят как неприкаянные под окнами, ожидая появления хозяина.
Я назвал их на французский манер, чтобы ненароком не спутать с подругами, которые иногда заходят в гости, – Жаннет, Адель, Мадлен. И вот одна в прихожей помогает снять ботинки, надевает мне на ноги домашние тапочки, другая суетится на кухне, готовит ужин, ну а Мадлен расположилась в комнате – ждёт, когда, насытившись, сяду на диван, и лишь тогда включит телевизор и станет рыскать по эфиру в поисках какой-нибудь услады, если не для сердца, то хотя бы для ума. Иногда находит – это тоже тени, пляшущие или разевающие рты, машущие руками или бегущие куда-то, но чаще Мадлен в бессилии пожимает плечами и исчезает – это если я прилягу на диван.
Обычно мы теней не замечаем – и без того полон рот хлопот. Но стоит однажды обратить на них внимание, и всё – больше не отвяжутся! Иду по улице и примечаю – вот эта похожа на жирафа, а та, что по другую сторону от меня, на страуса, который стремглав несётся по тротуару, чтобы занять место в подъезжающем автобусе. Кто-то из них напоминает птицу, расправляющую крылья, кто-то черепаху на утренней прогулке, но внешние признаки изменчивы, куда интереснее узнать, что у них внутри – это в том случае, если за оболочкой тени что-нибудь скрывается. Для того, чтобы разобраться в этом, надо самому стать тенью, однако тут есть немалый риск – ну вот проникну сквозь эту оболочку, а как оттуда выберусь?
Впрочем, всё это из разряда домыслов и пожеланий, а реальность такова, что эти завиральные идеи возникают от безделья. Было бы чем заняться на досуге, мысль превратиться в тень и в голову бы не пришла, но поздним вечером, после уныло прожитого дня, уже когда лёг в постель, пытаешься кое-что понять и задаёшь себе один и тот же вопрос – почему всё так, а не иначе?
В тот день я возвращался домой не в самом лучшем настроении – к служебным неурядицам прибавилось то, чего я всего больше опасаюсь. Это когда подруга в своём мифотворчестве переходит все границы – ей, видите ли, в голову пришла шальная мысль, будто нам пора узаконить отношения. И вот трезвонит, настаивая на свидании, а когда отвечаю, что до позднего вечера буду занят, начинается что-то похожее на словесный ураган, словно бы пробудилась неукротимая стихия – тут и обвинения в измене, упрёки в том, что загубил ей жизнь, и напоминания о том, как нам было хорошо когда-то. Однако самое неприятное заключается в ощущении своей вины. Ну в самом деле, вскружил подруге голову, но, если бы сразу мне сказала, будто у неё серьёзные виды на меня, я бы всё тут же отыграл назад.
И вот бреду по улице, пытаюсь понять, в чём был неправ, где и когда совершил непоправимую ошибку. А на душе до того паскудно, что хоть матерись, хоть вой, только всё равно ведь не поможет. Тут и случилось то, чего не приснится даже в самом страшном сне – я споткнулся, всему виной стала выбоина в асфальте, и шлёпнулся во весть свой рост на тротуар. Как ни странно, никто не помог подняться, да я и сам вроде бы в состоянии справиться, но оказалось, что всё не так. Оказалось, я ползу вместо того, чтобы идти, как принято у всех двуногих. С чего бы это, и почему никто не обращает внимания на этакую странность в поведении прохожего, будто бы так и должно быть? Свернул в проулок и только тут сообразил, что не могу напрячь мышцы и пошевелить ни рукой, ни ногой, но тем не менее двигаюсь в нужном направлении. А следующая мысль была настолько невероятна, что впору было признать, будто я сошёл с ума. Со все очевидностью вдруг осознал, что превратился в тень – в тень самого себя!
Бывает так, что после изрядного подпития в голове сумбур и трудно устоять на ногах, словно бы я уже не я, а только жалкая пародия на человека. Но тут ведь всё не так – сознание работает, анализирует возникшую ситуацию, пытаясь всё как бы разложить по полочкам: споткнулся и упал, а потом… Дальше следует вывод, который ни в коей мере не соответствует моим представлениям о сущем – о природе, о физических законах, о формах существования разумных индивидов на Земле. Итак, есть неподконтрольное мне нечто, а в качестве довеска к этому – я, превратившийся в тень. Единственный выход, который позволит не сойти с ума – хотя бы на какое-то время смириться с тем, что произошло, воспринимать это как некий феномен, в котором я обязан разобраться. Всё потому, что больше некому! А для начала решил дать имя тому, кто присвоил себе мой неповторимый облик – пусть будет Гастон, что в переводе с древнегерманского означает «гость».
Только теперь я понял, как нелегко быть тенью – в слякотную погоду она вся в грязи, а в мороз готова съёжиться от холода, однако даже этой возможности тень лишена. Бессловесная тварь – вот что я такое! Но вот наконец-то добрались – это панельный дом, таких много понастроили. Преодоление нескольких ступеней на крыльце показалось мукой – приходилось складываться, изображая из себя что-то вроде гармошки. Хорошо хоть лифт работает, а то бы я совсем загнулся, взбираясь на семнадцатый этаж. В лифте всё бы ничего, если бы Гастон не крутил головой туда-сюда – то в зеркало посмотрит, то на крохотный дисплей, на котором высвечивался номер этажа.
Войдя в квартиру – в мою квартиру! – Гастон сел на табурет, водрузив ботинки мне прямо на спину. К счастью, подскочила какая-то девица:
– Сейчас, милый, я помогу!
Затем сняла с «милого» ботинки, надела ему тапочки. После этого Гастон поднялся с табурета, а то я так бы и лежал, уткнувшись носом в грязный половик. Тут только догадался – это ведь Жаннет! Что же получается – тени ожили, обрели материальную форму, а мне уготована роль подстилки? Всё это можно было бы воспринимать как сон, но ущипнуть себя за ляжку никак не удаётся.
Ужин прошёл более или менее благопристойно – только изредка меня окунали головой в тарелку, но этого было достаточно для того, чтобы восполнить силы, поскольку и мне перепало кое-что. Ну а потом все расположились на диване – это Гастон и три его «наложницы», именно так я определил их статус. При этом мне законного места не нашлось – то я на коленях у Мадлен, то вдруг ласкаю грудь Адель, и только до Жаннет никак не дотянусь, поскольку она уселась где-то сбоку.
