— Почему я?
Длинные ресницы распахнулись, на огненно-рыжую девицу уставились два глаза: зелёный и голубой. Она ласково улыбнулась, облизала взглядом обнажённую кожу парня. Завязанная узлом рубашка выгодно оттеняла золотистый загар. Сильные бёдра обтягивала замша штанов с низкой посадкой. Прихотливая пряжка в виде сказочного домика создавала совершенно сюрреалистическую картинку: из трубы к ямке пупка поднимался белый кудрявый дымок. Платиновые блондины — это такая экзотика!
— Котик, ты единственный, кто полностью подходит под требования клиентки.
Парень поморщился. Стерва Роззи их всех называла только так. По именам никогда. Он возмущённо фыркнул. Тащиться в другой город, чтобы трахнуть девственницу. Фу! Он ведь не мальчик по вызову. Его задача — сделать вечер дамы незабываемым. А там ему даже нельзя будет выйти за двери номера!
— Неужели она заказала худощавого блондина с разноцветными глазами?
Парень томно потянулся, сквозь длинные ресницы наблюдая за нервно облизнувшейся Роззи. Стерва управляла железной рукой и ни с кем из сотрудников не спала, но хотела очень. Наверное, она согрешила в прошлой жизни и теперь отбывает наказание. Всё равно что заставить сладкоежку на диете работать в кондитерском магазине.
— Посмотри её требования: никаких знойных красавцев, мускулистых мачо, брутальных самцов и настоящих варваров.
Она толкнула к нему бархатную папку с золотым тиснением. Та скользнула по столешнице из белого искристого мрамора. Блондин отточенным движением откинул с лица чёлку. Брезгливо отпихнул папку. Нет уж, пускай это читает Роззи. Зря, что ли, ей платят?
— Можно подумать, я у тебя единственный нормальный мужчина.
Управляющая укоризненно покачала головой. Иногда она уставала от капризов красавчиков. Каждый раз приходилось уговаривать, будто их ждал благотворительный приём в доме престарелых.
— Танцевать на пилоне умеешь только ты, — терпеливо продолжила нахваливать парня Роззи. — Никто лучше тебя не сможет усладить взор требовательной клиентки.
Управляющая привычно лила мёд в уши самовлюблённого самца. Правда, этот явно забавлялся. Он наизусть знал всё, что она могла сказать. И заставлял повторять это снова и снова.
— Да ладно! — он довольно сверкнул глазищами.
— Ты же сам всё это знаешь.
На щеках блондина расцвёл нежный румянец. Неужели смутился? Не может быть! Просто он уверен, румянец ему идёт.
— Повторить приятные вещи не лишнее. Вдруг моя самооценка немного подрастёт. Если уж ты не стесняешься говорить неприятные.
Блондин перетёк в новую позу. Рубаха немного съехала, обнажив маленький светлый сосок с колечком пирсинга. Роззи знала, что их два: с изумрудом и сапфиром. Она непроизвольно обмахнулась бумагами, пытаясь унять охвативший тело жар.
— Не капризничай, тебе не идёт. Клиентка взяла на себя все накладные расходы, так что собирай реквизит.
Зубы предательски клацнули о край стакана. Хорошо, что не облилась.
— Я сам себе реквизит, — самодовольно усмехнулся нахал.
Он картинно сменил позу, потянулся и встал. Гибкий, но сильный. Под гладкой золотистой кожей перекатываются мускулы. Ни грамма лишнего! И ведь знает себе цену.
— Вот и не забудь что-нибудь важное.
— Как хоть она выглядит?
— Если я покажу фото, тебе будет неудобно к ней ехать.
— Это ещё почему?
— С торчащей стрелкой компаса в общественные места не пускают.
— Что, так хороша?
— Само совершенство! Возьми с собой кого-нибудь в пару для подстраховки.
— Отличная мысль! Может быть, прихватить нашего тигра?
Паршивец ударил по больному и со смехом выскользнул за дверь. Протяжно скрипнули по наборному паркету ножки кресла. Роззи кинулась вслед за парнем, но возле двери остановилась. Дымок проклятия бесшумно вытек у неё изо рта, скользнул за приоткрытую дверь. Она беспомощно посмотрела вслед тонкой струйке. Сорвалась! Срок наказания снова увеличат.
***
Рыжеватая с тёмным «ремнём» на спинке Леонсия прошествовала к центру гостиной. Картинно замерла, склонив голову набок. Посмотрела на хозяйку, чопорную Степаниду Генриховну, восседающую во главе громадного чайного стола. Она выглядела так, будто перенеслась с торжественного приёма: деловой костюм, сложная причёска, вечерний макияж, туфли на каблуках и маленькая сумочка в руках.
Кошка проигнорировала хозяйское «кис-кис-кис». Она задрала бежевый носик и демонстративно запрыгнула на подоконник — подальше от спорящих женщин, поближе к щебечущим птичкам. Язычок тщательно пригладил длинный мех на хвосте.
— Степанида Генриховна, я же не могу нарушить сложившийся за века обряд! Если кто-то посторонний будет присутствовать во время моего полного совершеннолетия, то дом мне ни за что не подчиниться.
Встрёпанная брюнетка металась по залитой солнцем комнате, трагично заламывая руки. Места хватало: не в каждой школе имеется спортзал такого размера. Обычно здесь проводили праздники и пятничные собрания, но сегодня и Марина удостоилась такой чести.
Наверное, её хотели заставить чувствовать одиночество и беспомощность. Но вызвали лишь любопытство: раньше её в эту часть дома не приглашали. Теперь она краем глаза рассматривала старинный сервант с английским чайным сервизом. Расписанные вручную вазы на отдельных подставках. Шторы с ламбрекенами. Напольные канделябры.
Всё такое вычурное, закрученное узорчатыми бараньими рогами, как в мультфильме «Красавица и чудовище». Марина искренне считала, что вполне подойдёт на роль Белль. Только не могла решить, кто будет чудовищем: мать или сын.
Резиновые подошвы кедов тонко скрипнули на повороте. Степанида Генриховна осуждающе поджала губы. Бесформенная клетчатая рубашка и свободные джинсы делали Марину похожей на подростка. Нежный овал лица с оленьими глазами выдавал девушку. Очень симпатичную, если бы не странный выбор одежды.
— Мариночка, но мы же с тобой не чужие, — чопорная дама попыталась изобразить улыбку, но не привыкшие к такому упражнению мимические мышцы превратили её в кислую гримасу. — Я бы даже сказала, почти родные.
Она битый час пыталась уговорить двоюродную племянницу устроить праздник в честь двадцатипятилетия, но упрямая девица стояла на своём. Сохранять благодушие оказалось дьявольски сложно. Старая ведьма раз за разом напоминала себе, что отыграется, как только сможет проникнуть в их мерзкое логово. Осталось потерпеть совсем немного. Главное, не упустить мерзавку. Слава духам, что ключ надёжно спрятан и девчонка не имеет к нему доступа.
— Никто, даже родная мать не может, а я, как вы помните, сирота, — жалобно проблеяла Марина.
Ей до чёртиков надоело бодаться со старухой. Справедливости ради надо отметить: Степанида Генриховна в свои семьдесят едва ли тянет на пятьдесят. Общее впечатление портило сварливое выражение лица. Наверняка от её взгляда прокис не один литр сливок Леонсии. Хотя у бережливой хозяйки ничего не пропадёт — всегда можно сказать, что хотела сметанки.
