Тот, кто думает, что под одеждами мусульманки прячется сама покорность, глубоко заблуждается. Светлана никогда не была покорной. Впрочем, и Светланой она не была. Это имя приклеилось к ней уже в мединституте. Кто-то в шутку назвал её так – понравилось. Красивое, светлое имя подходило ей – голубоглазой, улыбчивой. А вообще-то имя ее – Сабират. Может быть, оно определило её жёсткий, как говорила родня, мужской характер. А может быть, безграничная любовь родителей и старшего брата сформировали её открытой, независимой, уверенной в себе. Или уж такой она родилась?
В школе Сабират была заводилой, всё время в первых рядах – что-то организовывала, где-то выступала. С ранних лет познав сладость внимания аудитории, восхищения своей персоной, она мечтала стать актрисой. Сколько раз мама прятала улыбку, наблюдая, как её дочь картинно заламывала руки перед зеркалом, заучивая заданное на дом стихотворение. К окончанию школы Сабират была уже твердо уверена в правильности выбранного пути, но после озвучивания своего решения услышала твердое родительское «нет». И не посмела воспротивиться. Хватит и того, что вопреки планам родителей она отнесла этот проклятый чемодан, который, как ей казалось, лишил ее детства.
Чемодан появился в доме, когда ей исполнилось десять лет. В нём были отрезы, золотые часы, кольца, серьги – все то, что может растопить сердце будущей невесты и её родителей и стать материальным подкреплением давней договорённости двух мужчин из горного аула, порешивших однажды за бутылкой вина связать в будущем узами брака своих детей: трёхлетнюю Сабират и восьмилетнего Ислама. С тех пор чемодан не давал Сабират покоя. Она ненавидела его так же, как и ни в чем не повинного Ислама. Когда она видела этого мальчишку в школе, ей казалось, что хуже человека нет во всем мире. Ей предстояло стать его женой сразу после окончания школы. Когда Сабират тайно, так, чтобы никто не видел, отнесла этот чемодан родственникам своего жениха и попросила передать, что никогда не выйдет за Ислама, началась та ещё история… Не однажды приходила родня жениха, стыдила, уговаривала, требовала, грозила, мол, похитим! Ничто не помогло. В конце концов смирились все. Это было первым жизненным испытанием, в котором выстояла невысокая, такая хрупкая на вид девушка.
– Давай жить отдельно, – просила жена.
– Что ты? Как я могу оставить родителей, ведь они старые? (Это в пятьдесят лет?)
И опять взбунтовалось непокорное сердце Сабират. Решила, как отрезала, – ухожу! Нет, любовь не прошла, но она поступала хладнокровно и обдуманно, так, чтобы не было дороги назад. Это мужчине просто разорвать брачные узы, достаточно трижды сказать «талак!». Сабират пришлось договориться с муллой, пригласить свидетелей, со стороны своих родственников – чужих людей (свои бы ни за что не согласились поддержать развод), со стороны жениха – уважаемых старейшин. И после того, как обряд был проведен, забрав годовалую дочь, Сабират вернулась в дом к родителям. Конечно, они не обрадовались такому повороту дела, но смирились, зная своенравный характер дочери. Расторгнуть гражданский брачный договор оказалось формальным делом. И вот со старой фамилией и новым именем Светлана, разведённая, с дочкой на руках (ну и что?) и с гордо поднятой головой, она наконец – студентка медицинского института. Ладненькую, смешливую девушку сразу заметили не только парни первого, но и старших курсов. Мухамад, хоть и был на два года младше Светланы, учился на два курса выше. Он стал ходить за девушкой как приклеенный. Сопровождал повсюду, подпирал ворота её калитки и настойчиво звал замуж. Светлана не была готова к новым отношениям, хоть рана уже и не кровоточила. «Не ходи за мной. Я никогда не выйду за тебя. Я тебя не люблю и никогда не полюблю», – была она предельно откровенна. «Полюбишь», – думал он и не менял своей тактики. Видя их все время вместе, никто из парней не решался даже приблизиться к Светлане. Все уже давно считали их парой. «Почему они не женятся?» – недоумевали многие. Родные испытывали неловкость от такого положения дел. Последнюю каплю уронила дальняя родственница Светланы – нисколько не сомневаясь в масштабе их с Мухамадом отношений, назвала Светлану проституткой. Это был удар ниже пояса. Светлана плакала всю ночь, и уже на следующий день, как только влюбленный юноша вновь заговорил о женитьбе, она дала согласие. «Но знай, что ты взял меня измором. Я никогда не смогу полюбить тебя», – опять предупреждала она. «Полюбишь», – упрямо думал он. Она оканчивала пятый курс института, он уже два года работал врачом- терапевтом в поликлинике. Родители жениха не пришли в восторг от выбора сына. Разведённая? Да ещё с ребенком? Кому ж понравится… И они выдвинули ультиматум – или мы, или она. Не колеблясь ни минуты, он выбрал её.
Светлана настороженно следила, как складываются отношения её пятилетней дочери с новоявленным отцом, будто ожидая повода для принятия очередного кардинального решения. Девочка сразу приняла «папу», упрекнуть Мухамада тоже было абсолютно не в чем, и Светлана успокоилась. Более того, характеры мужа и его приемной дочери были удивительным образом похожи – оба неторопливы, степенны и рассудительны. Светлана не повторила своей ошибки – теперь они жили отдельно от родителей. Сначала снимали квартиру, потом было семейное общежитие, пока наконец не обзавелись собственным жильём. Казалось, всё должно быть хорошо, но, несмотря на рождение их совместного ребёнка, чувства не проснулись в женщине. Напротив, становилось всё хуже. Каждый вечер, как могла, она оттягивала момент, когда нужно было ложиться в постель.
– Светлана! Я жду тебя! – звал он из спальни.
– Да, да… ты спи, я тут ещё немного…
Он не был романтиком и простосердечно не мог понять, что хочет эта женщина. «Ну что, пойдем?» – кивал он в сторону спальни среди бела дня. Она не хотела, не могла, сопротивлялась, отбивалась. Порой постельные сцены перерастали в баталии. «Уйди! Ненавижу! Чтоб ты сдох!» – задыхаясь, кричала она. Швыряла то в стену, то в него тем, что было в руках. А однажды схватилась за нож. Он, вырывая его из рук жены, разрезал ей ладонь. Вся кухня была залита кровью. «Мы думали, вы там поубиваете друг друга», – испуганно шептала ей утром соседка. «Да всё нормально!» – одаривала её Светлана лучезарной улыбкой, спеша на работу. Часто он почти не реагировал на эмоциональные всплески жены, считая их женскими капризами. Когда иссякал поток её ругательств, подходил и брал за руку. «Как ты можешь? Мы только что ругались!» – резко вырывала она свою руку. Иногда на её угрозы, что вот, мол, уйдёт, он тоже начинал кричать: «Только попробуй! Я тебя из-под земли достану! Убью!» (Ведь тоже не железный.)
