Молодые, глупые, чумные, с наивной верой в лучшее… Это про них с Алиной… Про них и про то золотое время, когда, казалось, ты юный бог и можешь всё, стоит только бровью повести. А жизнь-то, она вон какая недобрая, по-своему распорядилась, никого не спросив. У жизни насчёт его судьбы – совсем другое мнение…
Ещё раз взглянув на записку, случайно выпавшую из книги, Никита усмехнулся и, сложив листок пополам, снова отправил его в томик Акунина. Между страницами некогда любимой книги, где он жил все эти годы, ему самое место.
Странно, что эта записка, написанная аккуратным Алинкиным почерком, только сейчас попала ему в руки. Как грубый толчок в спину, как напоминание, что не все потеряно в его никчемной жизни, и что-то ещё можно попытаться исправить. Получится ли, когда уже получил от жизни пару хороших щелбанов, столкнувшись с её грубой правдой, да и равнодушие ко всему на свете, словно ржавчина, день за днём опустошало душу.
Прихватив плед, Никита вышел на балкон. Питер, уставший от зарядившего на целый день дождя, уже затихал, готовясь к ночи. Одно за другим гасли огни соседнего дома, стоявшего напротив, такого же старого и красивого, как и тот, где он родился, где дожил, хоть и с перерывом, до двадцати восьми лет. Какая печальная цифра… Ушла, умчалась молодость, мелькнула быстро серебристой ракетой, не догнать…
Кот Сева, единственный, кроме него, обитатель этой квартиры, лениво вышел следом, закрутился под ногами, требуя ласки и ожидая момента, когда можно будет вскочить на колени хозяина. Молодой человек сел в кресло, осторожно покрутился, устраиваясь поудобнее. Осторожности его с детства учила мама, говоря, что тяжёлый балкон, который держат в каменных лапах фантастические существа, в любой момент может оказаться на земле. Но красивый дом, построенный ещё в тридцатых годах, был удивительно крепок, как и многие другие старинные здания на Бородинской улице, возведённые на века лучшими русскими архитекторами.
Мысли снова вернулись к этой странной записке. Никита помнил, как писала её Алина, склонив русую голову над листком бумаги. А он смеялся, потому что по-детски наивно писать такое. Выдумала тоже… Но записку забрал и, как она велела, положил в любимую книгу. И забыл. Акунинская «Азазель» три года бережно хранила этот лист…
Седовласая бабуля с балкона напротив махнула ему рукой. Этот жест обозначал, что всё, хватит дышать воздухом, пора спать. Никита тоже махнул ей, пожелав спокойной ночи. Такой ритуал установился у них уже давно. У старых дворов много ритуалов… А он ещё немного побудет здесь, один на один с любимым городом.
Влажный холодный воздух забирался под плед, холодил грудь. Надо идти, скоро начнётся матч. «Зенит» опять победит, он уверен и готов насладиться прекрасной игрой этой сплочённой команды. Но что-то уже нарушило покой, словно пеплом присыпало, смазав очертания уходившего дня…
Ах, да, записка. И подступили воспоминания, столпились рядом, не разогнать. Алинка… Маленький преданный друг. Ну, что, осталось пять дней? Да нет, ерунда это, чушь. Забыть – вот самое мудрое решенье. И гори всё синим пламенем…
– Ну и зачем ты здесь? – Взглянув на Алину, прижавшуюся к стене напротив его класса, Никита недовольно свёл брови к переносице. – Чего тебе надо?
– Я только поздороваться…
Она вскинула на него глаза, но тут же опустила голову, одёрнула чёрную юбку, не зная, куда девать беспокойные руки. Мимо прошла Татьяна, бессмертный староста и серый кардинал одиннадцатого «А», ухмыльнулась и закатила глаза, взглянув на них. Ну вот… Только что в школьном коридоре, пахнувшем свежей краской, не было ни души… Нарисовалась… Татьяна остра на язык, что-нибудь обязательно съязвит про малолетку, которая крутится возле Ивлева, растрезвонит об этом по всему миру.
– Поздоровалась? Иди, Алин, иди.
Коридор постепенно заполнялся старшеклассниками, этот третий этаж – их епархия. Шумные, громогласные, с цветами и без, они шли навстречу хрупкой Алине, и, казалось, этот поток людей сейчас поглотит её.
На секунду Никите стало стыдно за свою грубость, но только на короткую секунду. Вон уже Макс, друган, машет ему рукой, и коротышка Алекс с рюкзаком за плечами обрадованно идёт навстречу. Никита улыбнулся. Сейчас начнут возню, будут толкаться, обниматься, бить кулаком в плечо…
Он любил этот день первого сентября, торжественный и важный, за долгожданную встречу с одноклассниками в полузабытом за лето классе с портретами математиков на стенах, за новенькие учебники в новом рюкзаке и свежую, впервые надетую рубашку с жёстким воротничком. Да много ещё за что. Это день астр и гладиолусов, притащенных девчонками для строгой классной, день энергичного и весёлого звонка, призывающего занять свои места за столами, звук которого неожиданно радует, да и просто день хорошего настроения…
В последний раз взглянув на еле видимую спину Алинки, Никита шагнул навстречу парням, но вдруг замер на месте. По коридору шла богиня… Он моргнул, пытаясь разглядеть её получше. Ну и ну, таких красивых Никита ещё не видел. Высоченная и стройная блондинка с уже сформировавшейся фигурой уверенно шла сквозь толпу. Сердце молодого человека ёкнуло, потом забилось сильнее, и в этот миг всё вокруг потеряло значение… В этот миг он пропал… Одна мысль крутилась в голове – пусть эта новенькая, эта королева, это создание, спустившееся с небес, откроет дверь их класса.
Только теперь Никита обратил внимание, что рядом с красавицей семенит Светлана Сергеевна, их классный руководитель. На фоне девушки бедная Светочка, так за спиной звали её ученики, выглядела ещё старше и неказистей. Но тут до него дошло – если у новенькой такой провожатый, значит, она точно попадёт в их взбалмошный класс. Со словами «прости, брат, нашлись дела поважнее», Никита сбросил руку Макса со своего плеча и подался ближе к объекту своего внимания.
Светлану Сергеевну обступили со всех сторон, здоровались и о чём-то спрашивали, а девчонки совали цветы в её морщинистые руки. Никита тоже пристроился рядом. Классную любили за справедливость и дипломатичность, за то, что особо не доставала своих подопечных, не докучала «моралью строгой», но и спуску не давала, когда дело касалось учёбы.
Когда первые эмоции от встречи улеглись, Светлана Сергеевна повернулась к новенькой, которая скромно стояла рядом.
