Закрепив на кухонной вытяжке еловые ветки, украшенные мелкими шарами, спрыгнула с табуретки и придирчиво осмотрела проделанную работу. Удовлетворенно кивнув, включила в розетку развешанные по шкафчикам гирлянды, и они осветили столовую мягким желтым светом. Хвойный запах проник в нос, смешавшись с ярким ароматом мандарин, которые лежали в стеклянной вазочке на столе. Рядом с фруктами, создавая уютную, почти сказочную атмосферу, стояли свечи и чуть запотевшая бутылка шампанского. Дополняли сервировку накрахмаленные льняные салфетки в кольцах и две фарфоровые тарелки. Из духовки умопомрачительно пахло запеченной курицей с овощами. Стараясь сделать сегодняшний вечер особенным, кажется, превзошла сама себя. Услышав в открытую форточку звук сигнализации, выглянула в окно и с грустью обняла себя за плечи. Не муж.
На парковочное место нашей машины снова «стал» сосед. Конечно, во дворе территория общая и, как говорится, «кто первый встал, того и тапки». Огорчало меня совсем другое – прием у старого хирурга, живущего в соседней квартире, заканчивался в семь, а это означало, что мой муж Андрей задерживается с работы почти на два часа. В ответ на звонки он прислал сдержанную смс о совещании у директора, которое может затянуться до поздна, и просил ложиться спать. Но уснуть, не рассказав мужу о той новости, которая затапливала мою душу безграничным счастьем, выплескивалась через край желанием согреть каждого грустного человека в метро и не давала сойти блаженной улыбке с моего лица, пока я, будто на крыльях, добиралась из клиники домой, я не могла. Поэтому, забрав вазочку с мандаринами в спальню, уселась в кресло с новеньким детективом, серьезно настроенная дождаться Андрея.
Когда в тишине комнаты раздался звонок, я, откидывая в сторону книгу и поправляя на ходу платье, побежала в прихожую, с улыбкой распахнула дверь даже не посмотрев в глазок, абсолютно уверенная в том, что увижу за ней супруга. Но на пороге стояла женщина лет пятидесяти и старалась стряхнуть с шубы налипший снег.
– Добрый вечер, – сдержанно поздоровалась она, – Вы Александра?
– Да, а мы с вами знакомы? – рассматриваю прилично одетую даму и совершенно не припоминаю ее.
– Нет, то есть почти. Вы позволите войти? Я очень замёрзла, – женщина явно нервничая, мяла в руках мокрую шаль.
– Пожалуйста… – растерянно отступаю на несколько шагов в глубь квартиры, – Говорите, чем обязана…
– Угостите меня, пожалуйста, чаем, а то боюсь, что после нашего разговора вам точно не захочется этого делать, – женщина виновато улыбается мне уголками губ.
– Ну хорошо, проходите на кухню.
Включаю в столовой верхний свет, убираю со стола атрибуты романтического вечера и ставлю перед женщиной чашку с горячим чаем. Присаживаюсь напротив неё, борясь с легким раздражением и сгорая от любопытства.
– Добиралась к вам долго, дороги замело. Снег в середине декабря – это всегда неожиданность для наших коммунальщиков, – дама делает большой глоток и греет руки об кружку, – Как бы начать…
– Как есть…
– Твой муж встречается с моей дочерью, – выдаёт на одном дыхании точный выстрел в голову, – Я им говорю, что надо заканчивать эти прятки и что-то решать. А твой благородный, вроде как, – и на берёзку залезть, и задницу не ободрать. Говорит, мол, люблю вашу дочь, а Сашу бросить пока не могу. На таблетках она, от бесплодия лечится. Может быть, позже…
Смотрю на женщину во все глаза и не могу поверить, что она говорит правду. События последних месяцев, как детская игра тетрис, складываются в единую картинку, ставя на места странные переводы с карты на оплату коммунальных услуг, когда муж говорил, что это друг отдал деньги наличкой. Частые задержки и совещания за полночь, но больше всего меня должно было насторожить то, что Андрея перестали трогать мои слёзы. Надо сказать, что я совершенно не склонна к пустым истерикам, просто неудачи с зачатием и обилие таблеток сделали меня чувствительной. Лечащий врач несколько раз тактично намекал мужу, что ему следует серьезней относиться к лечению, и Андрей понимающе кивал головой, обещал, но лишь до того момента пока не влазила свекровь со скандалом, причитая, что если я не могу забеременеть, то нечего травить ее драгоценную кровиночку химией.
– …Ты прости девочка, – продолжает вещать незваная гостья, – Что я дура старая приперлась к тебе, можешь ненавидеть меня, но я с благими намерениями. Знаю этих благородных, мой муж все жалел меня, а в сорок лет все равно ушёл. Тут и выяснилось, что он пятнадцать лет на две семьи разрывался, жили все впроголодь, отца не видели, а он – герой. Никого не бросил, всем фамилию раздал, на всех пахал. А мне что было делать? Кому нужна баба непервой свежести с двумя детьми? Теперь своей дуре девятнадцатилетней каждый день в чай противозачаточные размешиваю, да пусть Бог простит душу мою грешную. Может одумается, отлипнет, от мужика твоего. Не пара он ей, и тебе тоже не пара, смотрю на тебя и понимаю, что не зря приехала. Я фармацевтом работаю, немного и в медицине понимаю, ни к чему тебе в таком молодом возрасте здоровьем ради подлеца рисковать. Чай не последний шанс, вон какая красавица, глядишь, с другим все с первого раза получится… – поднимается из-за стола и накидывает на голову шаль, – Пойду, я Саша, спасибо за чай, ты уж не кляни меня.
Дрожащими пальцами закручиваю дверной замок, подхожу к зеркалу в прихожей и одним движением стираю с губ помаду тыльной стороной ладони. Запускаю пальцы в волосы с двух сторон и с силой сдавливаю виски, зажмуривая глаза, чтобы не заплакать. Нос чешется, в горле собирается першение, резкий порыв ветра распахивает форточку на кухне, запуская в дом морозный воздух. Холод бежит по босым ногам, покрывая кожу мурашками и сковывая, заключая в ледяной плен, ещё пять минут назад счастливо трепещущее сердце.
Я могу сделать вид, что ничего не знаю, ко мне никто не приходил… О, Господи! Нет!! Не могу… Зачем-то возвращаюсь на кухню, машинально мою посуду, перекладываю курицу с овощами в пластиковый контейнер и ставлю в холодильник. Обрываю пожелтевшие листья у герани на окне, аккуратно подливая воду под корень, и ловлю себя на мысли, что Андрей не будет поливать цветы, если я уйду. А если не уйду, то что будет со мной? Буду жить, как та собака, которую хозяину было убивать жалко, поэтому он отрезал хвост по-кусочку? Что вообще теперь делать мне? Дождаться мужа и вместо того, чтобы сообщить ему о том, что сегодня, наконец, все получилось, и теперь в моем животе растёт маленький человек, устраивать сцены разбора его адюльтера? А работа… Вот тут мне стало окончательно не по себе. Мы со свекровью трудимся в одной школе, и страшно даже представить какие слухи ходили у меня за спиной. А то, что родственница обсуждала личную жизнь сына за чашкой кофе в учительской, у меня даже сомнений не было.
