Первый пилот Игорь Бортников не вышел на очередное дежурство. Экипаж космического корабля «Гордый», летевшего с исследовательской миссией на Марс, как обычно, собрался в рубке на пересменку: только сдавали пост три человека, а принимать явились всего двое – не хватало Игоря.
– Вы шли мимо его капсулы, он там вообще проснулся? – сдерживая подступающий гнев, спросил капитан Волков, смена которого подошла к концу, но передать ее было некому.
– Я не обратил внимания, – буркнул бортмеханик Киприянов, суровый лысый мужик чуть старше сорока лет. Он уже обменялся рукопожатием со связистом Димой, и елозил пальцем по сенсорному экрану планшета механиков, пробегая глазами отчет о состоянии корабельных систем за прошедшие восемь часов. Дима, самый молодой из экипажа, сдал дежурство, но уходить не спешил – сидел и прислушивался к диалогу.
– Мне кажется, он еще спал, – неуверенно сказала Хельга, вторая из явившихся на дежурство, – давайте я вернусь проверю. Вдруг ему плохо, тогда сразу к себе в медблок отведу!
Не дожидаясь ответа, она отключила магнитные подошвы ботинок, оттолкнулась от стены и, хватаясь за поручни, предусмотренные для передвижения в невесомости, ловко двинулась в сторону жилых капсул, откуда только что пришла. Весь экипаж знал, что медик Хельга неровно дышит к первому пилоту и с самого начала полета ищет возможности остаться с ним наедине. Хотя бы как с пациентом. Черноволосый красавец-пилот ее, однако, игнорировал.
Капитан вздохнул и переглянулся с третьим членом дежурного экипажа, биологом Ким Сян. Поскольку Хельга убежала, китаянке Сян теперь тоже некому было сдать дежурство.
– Ждем, – коротко заключил капитан и забарабанил пальцами по ручке кресла, развернувшись обратно к панели управления.
Через минуту в кабину, судорожно перехватываясь за поручни, вернулась Хельга и, обведя всех диким взглядом, сообщила:
– Игорь мертв.
Первого пилота перенесли из жилой капсулы в медицинский отсек. Хельга командовала процессом, и от волнения ее немецкий акцент стал особенно заметен.
Будить остальных троих членов экипажа не стали, справились вчетвером – капитан остался дежурить в рубке и заодно попытался выйти на связь с Землей. Мощная магнитная буря, начавшаяся на Солнце несколько дней назад, по-прежнему глушила линию, связи не было. Капитан оставил бесплодные попытки и вывел на экран перед собой трансляцию с видеокамеры в коридоре жилого отсека, чтобы наблюдать, как действует экипаж.
Входы в девять жилых капсул были чем-то похожи на гигантские соты, вытянутые по горизонтали, – восьмиугольные ячейки, расположенные блоком три на три. Нижний ряд начинался на высоте около полуметра от пола, стенки между рядами были с ладонь толщиной. Жилая зона каждой капсулы представляла собой восьмиугольную трубу, которая тянулась от входных створок вглубь на два с половиной метра.
Хотя называлось это «жилые капсулы», на самом деле они предназначались в основном для сна – невозможно полноценно жить в «ящике» высотой полметра, а шириной и длиной чуть больше стандартной односпальной кровати. Поэтому хотя в капсулах экипаж проводил по пятнадцать часов в сутки, но «жилыми» их называли только в отчетах.
В дальней от входа стенке предусматривался отсек, где жилец капсулы мог держать личные вещи, свой планшет с книгами, музыкой или играми, наушники и прочую мелочь для недолгого досуга во время пересменки. Нижняя полка отсека предназначалась для ботинок с магнитной подошвой – не в коридоре же их было бросать. Дверца отсека, конечно, откатывалась в сторону, а не распахивалась внутрь капсулы – на космическом корабле все было подчинено экономии. Экономилось пространство, экономились ресурсы.
Именно с этой экономией был связан режим работы экипажа – восемь часов дежурства, один час суммарно на две пересменки и все остальное время – сон. Во сне человек потребляет меньше кислорода, не ест, не конфликтует, не совершает ошибок. Одни плюсы.
Полноценную гибернацию еще не изобрели, хотя ученые на Земле выступали с заявлениями о прорывах в области замораживания живых организмов на длительное время. Но на людях пока эти технологии никто не проверял, а тем более на людях в космосе. Так что пока применялись надежные и проверенные временем обручи с генерацией мозговых дельта-волн, которые позволяли погружаться в глубокий крепкий сон на установленное количество часов.
Эту технологию вовсю использовали и в обычной жизни вместо снотворного – никаких побочных эффектов, крепкий сон и ощущение бодрости после пробуждения. Обручами их тоже называли по старой памяти, фактически для гражданского использования они могли иметь форму и обруча, и ободка, и разноцветной ленты с вшитыми микросхемами. Главное, чтобы датчики располагались на висках и был доступ к сенсору включения-выключения.
Понятно, что экипаж космического корабля использовал служебные обручи, без всяких украшений и изысков. Запрограммированы они были у всех на 15 часов сна и так же, как обычные обручи, не предполагали изменения настроек на промежуток меньше одного часа и больше 24 часов. Ограничения были связаны с физиологией – погружение в сон и выход из него на период менее часа вызывали головную боль, а сон больше 24 часов плохо сказывался на памяти и концентрации внимания.
Для функционирования космолета это был приемлемый вариант – смены по 8 часов равномерно делились на девятерых членов экипажа. В каждой тройке дежурных был пилот, который отвечал за курс полета и связь с Землей, механик, который контролировал работу двигателя и мог при случае починить мелкую поломку, и ответственный за системы жизнеобеспечения – эту функцию обычно возлагали на научный персонал, который никак не участвовал в управлении кораблем, но по прибытию в точку назначения должен был развернуть исследовательскую деятельность.
По большому счету, системы жизнеобеспечения работали автоматически и проверять их не требовалось, только формально делать отметку о том, что несколько раз за смену проверку проводил человек, а не автоматика. Поэтому на ученых возлагалась почетная миссия дважды за смену выдать дежурному экипажу подогретые консервы и следить за тем, чтобы час бодрствования был посвящен тренировкам на силовых тренажерах. Малоподвижный образ жизни и невесомость быстро приводили к мышечной слабости, поэтому ежедневная физическая нагрузка была обязательной.
Капсула Игоря находилась в третьем, самом верхнем ряду на высоте более двух метров от пола, но подняться туда в условиях невесомости можно было без проблем. Сложно было забраться в узкое пространство, половину которого занимало тело первого пилота, отстегнуть его от ремней-фиксаторов, которыми обязательно пользовались во время сна в невесомости, и затем вытащить в коридор, ни обо что не стукнув по дороге.
