…Утром Мишу сорвал с постели звонок. Звонил, как и следовало ожидать, Александр Андреевич:
– Слушай, старик, – заявил он, – срочно пребывай на карантин.
– Что-то случилось?
– Так, самая малость. Наш клиент, это самое, чудит. Тебя видеть и слышать желает. Остальное – не по телефону.
– Понял. Скоро буду.
Скоренько позавтракав и совершив утреннюю молитву, Миша проделал половину пути на маршрутках, с пересадкой у малого Ривьерского моста, где с 9 часов утра как всегда наблюдалась пробка. Выстроившись в гигантскую змею, десятки авто, среди которых преобладали иномарки типа джипов «ланд-крузер» и легковушки вроде «опелей», сигналя и дымя, терпеливо подымались до Железнодорожного вокзала. Особенным мучением это было для пассажиров и пассажирок автобусов и «пролёток», которые вечно куда-то опаздывали, в том числе, на работу. Многие из них, плюя на оплаченный проезд, в конце концов хлопали дверью и скоренько добирались до своих мест пешком. Одна неприятность – сегодня шёл небольшой дождь. Сотрудники центра с вечера создавали по возможности неплохую погоду, но это иногда не удавалось. Ночью, правда, шёл ливень, который к утру пришлось унять.
Прибывший на карантин Миша тут же воткнулся в мониторы, на которые шло изображение из соответствующей камеры. Поначалу он протёр глаза, так как
ничего не понял. В камере попросту никого не было. Цементные стены и цементный пол, привинченная болтами скудная мебель вроде стола, стула, пластиковый умывальник. «Чёрного», «наставника», Ральфа Вильдеберга и наконец Тумариона не наблюдалось совсем. Будто он растворился в воздухе или, говоря по-научному, вздумал телепортироваться.
– Шеф, он это: того? – Миша сделал движение по воздуху рукой, давая понять шефу, что знаком с этим явлением.
– Нет, посчитай выше, – хитро сощурился Александр Андреевич, – и посмотри повнимательней. Круговой, так сказать, обзор…
Миша осторожно пожал плечами. Затем, ещё раз пощёлкав переключателем, перешёл на джойстик. Расположенная в плафоне лампочки камера, что была над косяком с внутренней стороны, стала вращаться по своей оси. Миша было вздрогнул, но тут же пришёл в себя. Хотя от увиденного любого из живущих могло привести в дрожь. «Чёрный» лежал: на потолке лицом стоика, со сложенными на груди руками. Лицо его тут же было собрано в гримасу, которая передала сложную гамму чувств от удивления, насмешки и облегчения. Так он реагировал на Мишино появление, которое узрел или учуял сквозь толщу бетона.
– С раннего утра – пояснил шеф, вставая с вращающегося стула. – Приклеился, понимаешь, как банный лист. Будто мы такого не видели…
– Дело в том, что они так самовыражаюся, – заметил Павел Фёдорович, что присутствовал тут же, но был как всегда малозаметен.
Трам-тарарам я на такое самовыражение, вдруг подумалось Мише, и он с ужасом ощутил, что это «чёрный» снова заползает в его душу и пытается управлять мозгом.
– С тобой что-то сейчас происходит? Ну, быстрей говори?!? – обрушился на него спасительный громовой шепот шефа, что мигом очистил его от всякой нечисти.
Как оказалось, тот стоял над ним и держал руки над головой. Затем и вовсе положил их на Мишину шевелюру. Убирая, тем не менее, заметил: «Ох, и подстричься бы вам не мешало молодой человек. Ни одна невеста не вынесет…»
– Да, вы угадали. Он только что пытался внедриться и вызывать меня на свои мысли.
– Чудит, нечистый, а мы ему поверили. Послушали вас: – с лёгкой укоризной сказал шеф «собственников».
– Ша! – в шутку оборвал его Сан-Саныч или человек-Гора.
Уходя утром из дома, он не обнаружил старика Цвигуна у себя дома, он знал: тот в Сочи. Работает в автономном режиме. Докучать же расспросами в Центре не было принято.
– Вот что, я предлагаю пойти к нему, – заявил Миша после недолгих колебаний.
– Вы следите, а я пойду. Надо разобраться, что это за поза. Похоже на куколку, из которой должна появиться бабочка, – неожиданно подхватил он интересную мысль: – Представляете!?!
– Не торопите события, – нахмурился Сан-Саныч. – Вы и впрямь решили, что это куколка?
– Что же ещё? По-моему, он, таким образом, нам на это указал.
– Вы и впрямь решили, что вам лучше туда сунуться? Только вам?
– У него только со мной доверительный контакт. Во всяком случае, вас я подставлять не намерен.
– Но мы и не дадим себя никому подставить, – отшутился Павел Фёдорович.
С минуту они помолчали. «Чёрный» казалось, слышал разговор и незаметно улыбнулся у себя на потолке.
– Нет, прошу отпустить меня одного, – решительно мотнул головой Миша. – Вас я просто туда не пущу.
– Ну, как знаешь, – усмехнулся Александр Андреевич. – В принципе, что это мы так встревожились? Ну, повис человек, тьфу, ты: у нас на потолке. С кем не бывает? В конце концов, это что-то вроде позы лотоса. Но раз чувствуешь, что должен, остановить и запретить не имею права. Поэтому, помолясь, да в путь-дорогу.
– С Христом, с Богом, – молвил, словно на прощание Павел Фёдорович, у которого на губах застыла улыбка, а глаза метали искры.
…Миша шагнул вовнутрь этого цементного склепа (таковым он показался ему в этот момент) как в иное измерение жизни. Вытянутая человеческая фигура в тёмно-бардовом свитере с затейливым белым узором, напоминающем бухарскую вязь, простиралась на потолке. Хотелось сравнить её с распятием, но что-то язык не поворачивался и ум не шевелился. Глаза Тумариона были закрыты, а на бледно-коричневых устах блуждала лёгкая усмешка.
Ну, урод, подумал Миша неожиданно, если и впрямь надумал играть со мной, то мало тебе не покажется. Я тя… Для верности он ещё раз совершил молитву Отче Наш и принялся крёстным знамением освещать стены.
