Вестерн-хиллс, Род-Айленд
Пятница, 20 августа 1971 г., 13:15
– Копай, – велел Могильный Червь, затягиваясь марихуаной, и подал Саксу лопату.
Парнишка поглядел на нее и замотал головой.
– Не позорься, Хайд, что ты, маменькин сынок какой-нибудь? – уговаривал Череп.
– Хочешь стать Вурдалаком? – спросил Могильный Червь. – Какой ты, на хрен, вурдалак, если не пройдешь обряд посвящения?
– Ты должен нам доверять, – встрял Страшила. – У нас все на доверии. – Сидя на деревянном ящике, он читал "Знаменитые чудовища мира кино".
Четверка парней беседовала на поле, примыкавшем к кладбищу. В девять утра они автобусом выехали из Провиденса на северо-запад по 44-й дороге, в эпоху Революции именовавшейся Пороховой. Город мало-помалу скрылся за горизонтом, и потянулась сельская местность: мрачные густые леса, неровные поля и захудалые домишки из дранки. В Чепачете, у слияния 44-й и 102-й дорог, подростки вылезли из автобуса, чтобы размяться и подышать свежим воздухом.
Трое из четверки были одеты так, что на них оборачивались: Чепачет, город со славным историческим прошлым, придерживался консервативных взглядов. Он возник среди морщинистых красноватых холмов в самом сердце Род-Айленда на заре восемнадцатого века и по сей день сохранил три четверти построек в первозданном виде. Кожаные куртки с заклепками, украшенные изображениями омерзительных упырей, выглядели здесь неуместно и вызывающе.
Нагулявшись по Чепачету, подростки на ходу попрыгали в кузов грузовика, выезжавшего из города по 102-й дороге. Фермер в кабине обернулся посмотреть, что происходит, но Фредди Стерлинг (он же Могильный Червь) одарил его своей знаменитой ухмылкой, и фермер решил не лезть на рожон. У водохранилища Сайтуэйт подростки сошли, прихватив с собой из кузова лопату.
Через час, резвясь и дурачась, они вышли в окрестности кладбища. Наслаждаясь истошными завываниями "Блэк Саббат", летящими из кассетника в руке Страшилы, компания миновала водохранилище и наткнулась на таинственную тропинку, которая, ответвляясь от Понагансетской дороги, исчезала среди деревьев. Пробираясь по мелколесью, они наткнулись на заброшенный фруктовый сад, схрумкали по паре яблок и вдоль кромки небольшого, но густого леса двинулись к заросшему бурьяном полю.
Череп первый заметил ящик, подставленный к старой каменной стене, мешавшей лесу захватить давно забытый всеми луг. Он показал на него друзьям, и Могильный Червь расплылся в своей печально знаменитой ухмылке.
– Пора, – шепотом сказал Страшила, разглядывая деревянную клеть.
Подростки обступили находку. Сакс прислонился к каменной ограде, Могильный Червь задумчиво постукивал по ящику носком ботинка, Страшила извлек откуда-то из-под куртки "Знаменитых чудовищ" – и тут Череп увидел кладбище колонистов. Оно пряталось на опушке леса, на сырой сумрачной поляне.
– Эй, глядите!
Ребята обернулись.
– Ему небось хрен знает сколько лет. Надгробий почти не видно.
На заре освоения Род-Айленда, до появления общественных кладбищ, существовал обычай хоронить покойников в маленьких семейных склепах (в Провиденсе, например, их устраивали в склоне холма за Таун-стрит, ныне – магистралью Север-Юг). Сельские жители хоронили мертвецов, в том числе и рабов, на фермах, на семейных погостах. Кладбище, заново открытое ребятами, было очень старым, иначе его вовсе не было бы здесь – ведь ручьи и речки, впадавшие в Сайтуэйтское водохранилище, снабжали водой Провиденс, а современные санитарные нормы запрещают устраивать захоронения в зоне используемых водных бассейнов: то, что просачивается из гробов, не просто ухудшает вкус воды.
Могильный Червь оставил в покое ящик, бросил лопату на землю, перепрыгнул через невысокую каменную ограду и скрылся среди деревьев. Страшила раскурил закрутку с марихуаной и пустил ее по кругу. Когда несколько минут спустя Могильный Червь появился из чащи, на лице его играла хорошо знакомая остальным хитрая улыбочка. Червь забрал у Черепа закрутку, поднял с земли краденую лопату и кивком показал в сторону старого кладбища.
– Копай, – приказал он, протягивая Саксу лопату.
Паренек уставился на нее и замотал головой.
– Да ты че, не веришь нам, что ли? – возмутился Страшила. – А между прочим, в нашей команде все держится на доверии. Мы вроде масонов или этого... де Молэ.[1] Типа «Общество альфа дельта».[2] – Он снова уткнулся в «Знаменитых чудовищ». С обложки зловеще смотрел невероятно зубастый Лон Чейни: «Лондон после полуночи».
Могильный Червь развязал веревку, которой был обмотан ящик, и счистил землю. Открылась нанесенная на доски по трафарету надпись: "РКА Виктор" – и такая же картинка: собака прислушивается к патефону. Ниже стояло: "Голос его хозяина".
Сакс осторожно двинулся прочь от ребят, но Череп схватил его за руку. Красная, точно ошпаренная физиономия Черепа (Рубена Ливайна) – мускулистого, крепкого паренька – напоминала пиццу-пеперони. Длинные сальные волосы ниспадали на футболку с групповым портретом "Грэйтфул Дэд".[3]
– Ты куда это намылился, придурок? – рявкнул Страшила – высокий, сухопарый, нездорово-бледный, одетый во все черное.
Могильный Червь выпрямился и, гневно сверкая глазами, схватил Сакса за грудки. Фредди Стерлингу шел семнадцатый год. Светлые волосы обрамляли густо усеянное веснушками лицо, с которого смотрели небольшие косящие глазки и не сходила бесшабашная дерзкая ухмылка. Пахло от Фредди немытым телом.
Четырнадцатилетний паренек стал вырываться. Могильный Червь сбил его с ног и ловко связал снятой с ящика веревкой. Страшила (Питер Килрой) заткнул вопящему Саксу рот носком. "Вурдалаки" на корточках расселись вокруг бившегося на земле мальчика.
– А ну тихо, – велел Могильный Червь, хватая Сакса за волосы. – Хочешь стать Вурдалаком – должен пройти испытание. Мы же прошли! А сегодня твоя очередь.
– Не надейся ни на кого, – затянул Страшила, – кроме друга-Вурдалака.
– Не доверяй никому, кроме своих, – подхватил Череп.
– Тому, кто хочет вступить в команду, мы должны доверять.
– Тот, кто хочет быть Вурдалаком, должен доверять нам.
– Если мы докажем, что мы ребята честные, – спросил Могильный Червь, – не слабо доказать, что тебе тоже можно верить?
Понимая, что другого выхода нет, Сакс кивнул.
– Молодец, – похвалил Могильный Червь, и на его губах промелькнула знаменитая ухмылка. – Развяжите его, ребята. Пора.
Стоял жаркий, безветренный летний полдень. Тишину нарушало лишь назойливое жужжание мух и изредка – рев грузовиков, мчавшихся вниз с холма по шоссе где-то далеко за деревьями.
