Он лежал на простыне из травяной беспорядочной зеленой массы, что покрывала весь простор его воображения до самых горизонтов.
Ему было хорошо, даже очень, но это не могло сравниться с чувством бескрайнего удовольствия, которое досталось ей, лежащей рядом с ним.
– Магия, – прошептала она довольно. – Магия исчезла.
Он это слышал. Слышал часто, слышал много, но никогда не уставал от подобных россказней. Действительно, магия исчезла, испарилась, истончилась, а он теперь лежит и думает о вечном.
– Ну и хрен с ней! – рассмеялся он, затягиваясь новой порцией отборного вещества.
– Да, – последний раз промурлыкала она ему в ухо перед тем, как исчезнуть окончательно.
Они договорились. Это был последний раз. Она вежливо попросила его разорвать привычный круг бытия и найти ее сестер. А он не смел ей отказать.
Сложно отказать девушке, чья кожа сливается с ярко-сочным цветом травы. Принимая во внимание также, что травы до ее появления не было – она проросла вместе с ее любовью.
Парень смеялся. Смеялся отчаянно, вскрикивая и сотрясаясь всем телом, словно в гомерическом приступе, хватаясь руками за воздух и разрывая одежду на теле. Наркотики смешались с его естеством, закрутили его сознание в неудержимом танце, щекотали его тело тысячью мягких иголок.
Ему было хорошо. А она, счастливая и спокойная, поселилась в его душе. Она всегда будет любить его – самого милого ей наркомана на свете.
Магия и взаправду исчезла. От нее оставались то там, то сям лишь жалкие рудименты – слабые источники маны, постепенно исчезающие и не передающиеся из поколения в поколение рунологические искусства, свитки, которые уже практически никто не понимал, как активировать.
Зато гоблины остались, мерзкие алчные создания, коими их всегда считали остальные расы. И гремлины, пусть эти демонята и тщательно скрывались от человеческого взора.
Да, много всякой различной живности бродит по нашему миру, требуя от цивилизованных народов своего полнейшего изничтожения ради всеобщего радостного прогресса. На такие славные деяния годятся герои из зарегистрированных гильдий.
Конечно же, героем может стать далеко не каждый. Нужно соответствующее образование, затем получить надлежащий разряд, оформиться к своему нанимателю. Не стоит забывать и про квартальные отчеты, которые включают в себя…
Сильный удар сзади чуть не впечатал Коса в ткацкий станок, на котором он бессовестно храпел.
– Чо за хня? – недовольным сердитым голосом вопросил начальник цеха, главный ткач.
– А? Извиняюсь, задремал слегка, – сонно прошелестел Кос, оглядываясь по сторонам.
На него смотрели все соратники по ткацкому делу, в том числе и женщины. Точнее, не смотрели, потому что отлынивание от своих трудовых обязанностей шло наперекор Трудовому Кодексу. Для многих плыть против жизненного течения было равнозначно смерти.
– Ты чо, ебанулся малость, а? Какой, на хрен, задремал? Ты ткань слюнями обляпал, паскуда ты…
Начальник начал взвинчиваться как неисправный гудящий чайник, а Кос все еще смотрел на не смотрящих на него коллег.
– Да нормально все, – равнодушно махнул рукой Кос, принимаясь обратно за работу.
– Чо нормально? Чо нормально, ты скажи мне? Я тебя ща вышвырну отсюдова, поглядим, как нормально!
– За сон на рабочем месте нельзя уволить, господин начальник, – мягко улыбнулся парень. – Я же не прогулял.
– Ты мне еще тут повякай! Я тя… к Директору пойдешь!
Вокруг зашептались. Директора никто никогда не видел, но поговаривали, что с ним лучше не встречаться. Никто не знал почему, но суеверия – дело тонкое.
– Ладно, – шумно зевнул Кос, как ребенок, которому надоели уроки, но он терпит взрослых, обещая им, что обязательно проживет такую же скучную жизнь, как и они.
– Объяснительную мне напиши, понял! И медсправку представишь, все как положено! Думаешь, меня накрутишь? Да я сам тебя накручу! – начальник принялся размахивать руками, как мельница.
– Медсправку-то зачем? – удивился Кос.
– Затем!!! – предоставил окончательный довод начальник перед тем, как уйти в свою берлогу.
Что-то зашевелилось в груди у Коса. Затрепетало. Захотелось приключений.
В конце дня он подал на стол начальнику объяснительную, а также заявление на увольнение. Но его заставили отработать еще месяц.
Счастье на время оборвалось. Пришлось опять впахивать. Но про медсправку забыли, и то хорошо.
Говорят, что на севере страны живут рисийцы. Их область зовется Рисией, сами тамошние жители обзываются рисийцами, а едят они рис. Который и выращивают с помощью специальных технологий. На севере очень холодно, поэтому крестьянам приходится устанавливать своеобразные парники и теплицы, покрытые шкурами убитых зверских хищников (хотя ничто в мире не сравнится со зверством самого рисийца, который вознамерился выращивать рис).
В самом начале их долгого тернистого исторического рисового пути рисийцы занимались суходольным рисоводством, но затем, после изучения технологии растапливания ледниковых массивов, перешли и на поливное.
Конечно, рис производят не только на севере, но и в других частях страны. Но нигде вы не сыщите риса лучше, чем в Рисии. Поэтому он так ценится, поэтому он настолько дорог…
Ровно через месяц Кос отчалил в импровизированное путешествие, забрав из жилого барака свой скудный скарб, а также галантно экспроприировав немного люстрина на случай холодов.
Его никто не провожал, лишь пара женщин тоскливо посмотрели ему вслед да вернулись к своим станкам.
Небольшая гидроэлектростанция лениво крутила лопастями турбины, перемалывая воду из реки Ленточка в ценнейший энергетический ресурс. Птички что-то там пели, душа наслаждалась свободой, а увольнительная компенсация приятно оттягивала карман.
Он не знал, куда направить свои стопы, поэтому решил не уходить слишком далеко. Придерживаясь линии речного берега, он весьма неторопливо шел, ночью останавливаясь на ночлег на открытом воздухе. Еду он приобретал у бродячих торговцев да крестьян, то и дело курсировавших по этой протяженной дороге, которая в конечном итоге должна была упереться в город Колосик.
Две недели он брел, получая духовную релаксацию от видов природы, от временного избавления от рабочей каторги. Он понимал, что по приезде в город ему будет необходимо найти другую работу, чтобы освоиться и перебиться первое время, но это его вовсе не смущало. Благо теперь он не собирался задерживаться на одном месте.
