Я человек советского модерна
Я человек советского модерна,
Ещё того – до лысой чепухи,
Когда рвались дыханием мехи,
И карты одномерной малахит
Был заменён рубином пятимерным.
Мне ведома цена преображенья,
Она в моих хрящах, в натяге моих жил,
Слепому богу в азбуке могил,
Не вы, а я её платил,
В победы превращая пораженья.
Для тех побед моим зубастым керном
Пробита в стылой гнили колея –
Теперь по ней покатится Земля,
И лучше всех об этом знаю я,
Я, человек советского модерна.
Невидима, незрима, непонятна…
Покажется – и спрячется обратно.
Не в прятки мы с мечтой своей играем,
А пряча, от нападок защищаем.
Она живёт глубОко-внутривенно,
Она не может быть не сокровенна,
Не потому что хила и убога –
Мы за неё в ответе перед Богом!
Когда мечту мы миру открывали –
Ей тОтчас черти крылья отрывали,
Над ней глумились и на ней топтались,
Поскольку воплощенью испугались,
Она для них страшней любого квеста,
В котором нет им времени и места.
Отныне – легче сами на закланье –
Но не дадим Мечту на поруганье.
«По плодам их узнаете их. Собирают ли с
терновника виноград, или с репейника смоквы?»
Евангелие от Матфея, 7:16
Огонь зачах. Струя гнилой воды
Едва-едва течёт по медным трубам.
Какие уготовят нам плоды
Два братца – древоточец с лесорубом?
Каким увижу свой осенний сад?
Репьи на смокве? Тёрн на винограде?
Эдем мой – духом и размером с ад?
И гад на гаде?
Октябрь тает, инею родня.
А как он был румян, красив и молод!
Осталось старичку всего два дня
До смерти от рожденья комсомола.
Увы – дух будущего тошноват,
Стерплю ли я, тогда седой иль лысый?
Стерплю! и даже буду рад:
Ведь это сдохнут нынешние крысы
И свиньи – завсегдатаи корыт.
Им знать: кто с предками не ровен
Из памяти потомков будет смыт
Тугой струёй гиперборейской крови.
Ну, а пока сидят беда в беде
От Князя Тьмы ошую и одесно,
Как угадать: на вековом суде
Простится ль мне мой пафос неуместный?
Моя – по октябрю – любовь-тоска
Не обернётся ль запоздалым свистом?
Роман мой с вечным городом «Москва»
Прочитан будет или – лишь пролистан?
Узнаем по плодам. Пока ж мои сады
Грызут жучки и вырубают грубо.
Огонь зачах. Струя гнилой воды
Едва-едва течёт по медным трубам…
Привет тебе, химера из химер!
Лернейского пруда гнилые воды
Твоим адептам знамя и пример –
Обычный ад под маскою свободы.
Сестричка тьмы, неразберихи мать,
Росянка с ароматом мертвечины,
Как трудно твою сущность разгадать
Под – на борьбу зовущею – личиной!
Она не "для", гораздо чаще – "от".
«Как мы б тогда стремительно развились,
Исчезни вдруг зависимость и гнёт!
Мы сами по себе!..» – но вот
Вдруг на полях не просто недород…
Да что поля – мы б сами не родились,
Когда б, к примеру, кислород и водород
Из плена аш-два-о освободились.
«Свободу от забот и от работ!
Да здравствуют бездельники-Афони!..»
Несвязность слов, свобода в ладе нот -
Пир бреда, совершенство какофоний!
«Освободим энергию ядра!
Бегите, атомы, из липких пут молекул!
А тем самим уж вырваться пора
Из плена организма-человека!
Освободим цветы, листву, плоды
От спрута ненасытного кореньев!
Как хороша пустыня без воды!
Как хорошо движение без тренья!
Долой слова – "обязаны", "должны"
"Я сам-с-усам!", "Мы созданы для воли!"»
Но у свободы лапы так нежны,
Что, погибая, мы не слышим боли.
Свободны все: кто люб, кто свят, кто клят –
От наказанья, от любви, служенья,
И ни к чему за небеса сраженье,
Когда вдруг наша матушка-Земля
Освободит нас от земного притяженья.
«Плевать на все усилия Творца,
Да здравствуют освобожденья стачки!
Освободим аорты и сердца
От каторги пожизненной прокачки!»
Хозяйка-Смерть (а не простая хмарь
Подобием осенней непогоды)
Получит власть, как только Хаос-царь
Взойдёт на трон все-мировой свободы.
Свободу от… от… от… от… от!..
Всё – от всего, от всех – любой и каждый!
И сам Создатель в мир иной уйдёт,
С таким трудом скрепивший всё однажды…
Привет тебе, химера из химер,
Царица веселящего обмана!
Я ею выкуплен с пожизненных галер –
Корабль встал и сгнил средь океана…
Пока мы в этом мире обитаем –
В щели между Луною и Рязанью –
Даже теряя – всё же обретаем,
И нам в награду даже наказанье.
Как поздно открывается нам тайна
Его участья в судьбах человечьих:
Любимым достаются испытанья
Проверкой перед входом в Его вечность,
В которой не покой, а снова только битва
За свет с такой же вечной тьмою…
О чём твоя вечерняя молитва?
Не наградить тюрьмою и сумою?
Укрыть от бед до пятого колена
Без злых ветров слабеющее древо?
Не просто дом, а крепостные стены
Защитою от грома и от гнева?
Еды, питья, немного зрелищ, песен,
Вина?.. как это всё знакомо!
Получишь всё… и превратишься в плесень
На камнях развалившегося дома.
Хорош попутный. Но свежее – встречный,
И опыта спасительные галсы.
Других маршрутов не бывает в вечность,
И ты его напрасно испугался.
Пока мы в этом мире обитаем –
В щели между Луною и Рязанью –
Даже теряя – всё же обретаем,
И нам в награду даже наказанье…
Любя, мечтая и надеясь
На воплощение мечты,
Жила прекрасная Идея -
О ней, конечно, слышал ты.
Поэты ей слагали гимны,
И все великие мужи –
Кто не стыдясь, кто анонимно –
Но набивались ей служить.
Ей грезили не только гёзы
Европы, Дели и Твери,
Под ноги сыпали ей розы
С мольбой блаженные цари
И милости её просили.
Но к удивленью всех и вся
Идее выпала Россия
По жребию на небесях.
И по божественному следу
Нёс на руках её народ,
И нипочём им были беды,
И перегиб, и недород.
А что богатства не знавали –
Так с милым рай и в шалаше.
Зато хребет врагу сломали
И бесов выгнали взашей.
Но те, испуганные очень,
Из-за бугра едва видны,
Смогли Идею опорочить
В глазах спасённой ей страны.
За крохи, стащенные с кухон
Гурманов бреда и бабла,
Её назвали потаскухой,
Она ей сроду не была!
Народ же… нет бы встать на лапы
Медвежьи и сломать лгунов,
По простодушью просто запил
Под шелест шмоток и гринов.
Продажная исчезла свита.
И вот уже который год
Идея – спита и избита -
В худом шалашике живёт…
Жизнь живу сто двадцать третью.
Тщетно прошлое скребя,
Кем я был в тысячелетьях
Не узнаю про себя.
Ни прозрением, ни пушкой
Эту бронь не раскрошить.
Здесь поставлена заглушка
Во спасение души.
Пусть блокирует прапамять -
Прежних тел огонь и дым –
Страж безжалостный… но память
Мы ему не отдадим!
Под чумные завыванья
Мастеров вранья и дрём
Мы урок незабыванья
В каждой школе проведём.
Не напоит сладкой новью
Душу западная тля,
Потому что НАШЕЙ кровью
Здесь удобрена земля.
Не смутит усмешкой злою
Толерантный эрудит:
Под крестом МОЁ былое,
МОЁ вечное живое,
МОЁ отчество лежит.
И прислушиваюсь чутко,
И веду беседу с ним…
Здесь любая незабудка
Дышит именем родным,
Пусть уже сто двадцать третью
Дух живёт в опале дрём.
Мы из незабудок этих
И прапамять соберём.
В кашне, ладонью заслонясь,
Сквозь фортку крикну детворе:
Какое, милые, у нас
