– Глазам своим не верю, – говорю я, прижимая руку к сердцу. – Ты настоящая.
Джульетта, высвободившись из моих объятий, улыбается так широко, что, кажется, лицо ее сейчас треснет.
– И ты настоящая! – восклицает она, указывая на меня. – Так странно! Но круто.
По идее, между нами не должно возникнуть неловкости. Мы общаемся с Джульеттой Шварц уже два года. Да, только по интернету, но в наши дни интернет-дружба ничем не отличается от реальной, и Джульетта знает обо мне больше, чем самые близкие школьные друзья.
– Ты живой человек, – повторяю я. – А не просто пиксели на экране.
Я знаю о Джульетте почти все. Знаю, что она ложится спать не раньше двух ночи, что больше всего ей нравятся фанфики с сюжетом «враги становятся любовниками», а еще она втайне обожает Ариану Гранде. Я знаю, что она, вероятно, вырастет в рафинированную женщину средних лет, которая цедит вино, зовет всех «дорогушами» и поглядывает на окружающих с легким презрением. И все равно для меня оказывается неожиданностью, что голос Джульетты звучит глубже и богаче, чем по скайпу, а волосы и в самом деле рыжие (она, конечно, говорила, что рыжая, просто на экране ее волосы выглядели скорее каштановыми); а еще она на голову ниже меня – хотя я та еще каланча и уж к этому могла бы привыкнуть.
Джульетта приглаживает челку, я поправляю хиджаб, и мы направляемся к выходу с вокзала Сент-Панкрас. Мы молчим, и я вдруг начинаю нервничать, хотя не должна бы. Ведь мы с Джульеттой практически родственные души: два существа, вопреки всему нашедшие друг друга в глубинах интернета, мы составляем ту еще парочку. Джульетта – романтичная барышня с острым умом. Я – эксцентричная сторонница теорий заговора. И мы обе живем ради «Ковчега», лучшей группы в истории человечества.
– Тебе придется говорить мне, куда идти, – улыбаюсь я. – У меня напрочь отсутствует чувство направления. Иногда я теряюсь по дороге в школу.
Джульетта смеется – еще один новый звук. Вживую ее смех чище и звонче, чем по скайпу.
– Ну, раз уж это ты приехала ко мне в гости, я так и так отвечаю за маршрут.
– И то правда. – Я преувеличенно громко вздыхаю. – Уверена, это будет лучшая неделя в моей жизни.
– Боже, и не говори! Сама уже считаю дни. – Джульетта достает телефон, тыкает в экран и показывает мне таймер с обратным отсчетом: «Осталось три дня».
Меня прорывает:
– Честно говоря, я с ума схожу. Даже не представляю, что надену! И понятия не имею, что буду говорить.
Джульетта снова приглаживает челку. От этого ее жеста сразу начинает казаться, будто она-то в точности знает, что делать.
– Не волнуйся, у нас в запасе сегодня, завтра и целая среда, чтобы продумать план действий. Я заведу отдельный список.
– Ну тогда нам не о чем беспокоиться!
Ни у одной из нас в реальной жизни нет друзей, увлекающихся творчеством «Ковчега», но ни меня, ни Джульетту это не смущает, пока мы есть друг у друга. Я пыталась увлечь «Ковчегом» одноклассниц, родителей, даже старшего брата, но никто особо не заинтересовался. Проблема в том, что стоит мне заговорить о «Ковчеге» – или вообще о чем угодно, – и я уже не могу остановиться, а людей это порядком раздражает.
Но не Джульетту. Мы часами болтали с ней про «Ковчег», не зная усталости и скуки.
И вот сегодня встретились в первый раз.
Едва мы выходим на улицу, на нас обрушивается проливной дождь. Вокруг толпы людей. Я еще никогда не была в Лондоне.
– Достала эта погода, – морщит нос Джульетта и отпускает мою руку, чтобы раскрыть модный пластиковый зонт.
– Не то слово, – киваю я, хотя на самом деле ничего не имею против дождя. Даже против такого неуместного в августе ливня.
Джульетта продолжает идти вперед, а я все стою, сжимая в одной руке рюкзак и сунув другую в карман. Люди рядом курят, и я вдыхаю сигаретный дым. Мне нравится его запах. Это ведь нормально?
Эта неделя станет лучшей в моей жизни.
