ГЛАВА 1. Подопечный
Люблю смотреть, как ты просыпаешься. Робкий солнечный луч медленно ползёт по полосатому пододеяльнику, взбирается на мускулистое плечо и, двигаясь выше, скользит по щеке к высокому выпуклому лбу, задевая густые брови, щекочет сомкнутые веки, дрожит на кончиках длинных ресниц, золотит светло-русые волосы. Я не выдерживаю и слегка, чтобы не потревожить твой чуткий сон, взлохмачиваю тебе волосы. Губы сами расплываются в улыбке. Ты отвечаешь мне сонной полуулыбкой, и я чувствую, что сегодня будет особенный день.
– Ксюша-а, – бормочешь ты и крепче обнимаешь подушку.
Я закатываю глаза.
Звонок будильника вырывает тебя из сладкого плена сновидений. Морщишься, стонешь, чертыхаешься, но покоряешься неизбежности нового дня и, всё ещё не раскрывая глаз, свешиваешь ноги с постели. Поднимаешься и, пошатываясь и растопырив руки в поисках опоры, бредёшь в ванную.
А я направляюсь в противоположную сторону, чтобы заняться приготовлением бутербродов с сыром и колбасой. Правда, ты до сих пор убеждён, что их по утрам заботливо делает мама, Наталья Дмитриевна.
Потом пьёшь на кухне кофе. Я сижу на столешнице напротив, болтая босыми ногами. А ты смотришь в мою сторону, не мигая, и о чём-то думаешь. Хотя я догадываюсь, кто и что у тебя на уме.
Внезапно твой взгляд останавливается на настенных часах. Глаза удивленно округляются, брови ползут вверх. Да, родной, это я перевела будильник на целых полчаса вперёд, но на то у меня имелись весьма веские причины.
– Чёрт! – бросаешь ты, и каждое такое слово ненадолго парализует меня, убавляет сил.
Недопитый кофе и недоеденный бутерброд остаются на столе. Быстро одеваешься, хватаешь рюкзак, и мы спешим к автобусной остановке. Сплющившись в маршрутке между злыми полусонными людьми, напоминающими шпроты в консервной банке, едем в универ, поэтому не можем увидеть в окно остановившуюся на перекрёстке улиц Пушкина и Почтовой карету скорой помощи, полицейских и разбитую, влетевшую в фуру маршрутку, на которой мы с тобой обычно добираемся к месту учёбы. Лишь сидящие у окна счастливчики своими возгласами «Ох, какой ужас!» и «Кажется, авария» выводят остальных пассажиров из полусонного транса, но ненадолго.
Едем дальше. Я прижимаюсь к тебе сильнее, а ты даже не подозреваешь, милый, что с самого дня нашего знакомства мне хотелось укрыть тебя своими крыльями и никуда не отпускать. И если первое и второе раньше мне удавалось без проблем, то с течением времени, когда ты становишься взрослее, я, как бы того ни хотела, не могу находиться при тебе ежеминутно.
Пропускаем даму с ребёнком и бабулю с баклажками. А ближе к следующей остановке сами пытаемся протиснуться к выходу, оттаптываем кому-то ноги и стараемся не вскипеть, когда вдогонку слышим грубое: «Куда прёшь, кретин?! На тот свет торопишься?!» Я шепчу тебе: «Не обращай внимания!» – но ты, как обычно, не слышишь.
У главного входа в университет практически безлюдно – большинство студентов уже сидят в аудиториях в ожидании занятий. И под оглушительный перезвон вещающего о начале первой пары звонка взлетаем по ступенькам на третий этаж, у кадки с раскидистой драценой обгоняем старичка лектора и, бросив ему дежурное: «Здрасьте!» – вваливаемся в аудиторию. Как всегда, выбираем место на галёрке. Плюх. Всё. Теперь можно расслабиться и осмотреться.
Слежу за направлением твоего взгляда. Растерянность на родном лице быстро сменяется мечтательной улыбкой, когда ты видишь её. Я вздыхаю. Ксюша. Ну что же, её можно назвать хорошенькой, даже красивой: у неё смышлёное курносое личико с огромными серыми глазами, пухлые губки, ниспадающие ниже талии ухоженные светлые волосы. Я бы ничего не имела против Ксюши, милый, если бы она была предназначена тебе свыше.
Но в Книге Судеб твоё имя выписано рядом с именем во-он той серой мышки, что сидит за первой партой и ловит каждое слово седовласого лектора. И того типа, который её охраняет, похоже, вовсе не волнует личная жизнь подопечной.
Тип, будто услышав мои мысли, оглядывается, но я спешу отвернуться, делая вид, будто считаю голубей за окном. Даже что-то насвистываю. Кажется, одну из тех песен, которые ты любишь напевать в душе.
Ты привык действовать. И ты действуешь. После четвёртой пары, получив очередную двойку от Клавдии Тихомировны и отказавшись от заманчивого предложения Тохи: «По пивку?» – ты, зачем-то оставив на парте ценный конспект по экономике, идёшь вслед за Ксюшей. Я мысленно желаю тебе удачи, но, вместо того чтобы быть рядом и разделить неминуемое фиаско, возвращаюсь к забытому конспекту – он тебе ещё пригодится. А с Ксюшей у вас всё равно бы ничего не вышло, это и ежу понятно.
Я понимаю, что предчувствие меня не обмануло. Потому что ты стоишь в коридоре с поникшей головой и молча пялишься… нет, просто пожираешь глазами её покачивающиеся бёдра, обтянутые голубой джинсовой тканью. А по обеим сторонам от Ксюши так же перебирают длинными ногами, закованными в туфли на умопомрачительно высоких каблуках, две её закадычные подруги. Но тут в твою ладонь утыкается сложенная в трубочку тетрадка по экономике. Ты удивлённо оборачиваешься, но, естественно, не видишь никого, кроме двух ботанов, о чём-то горячо спорящих у тяжёлой дубовой двери кафедры алгебры и системного анализа.
– Оу, – говоришь и озадаченно вертишь в руках тетрадь, – как ты тут оказалась? Тебя же вроде минуту назад здесь не было?
Закатываю глаза, стараясь прогнать давние и навязчивые мысли о том, будто ты обращаешься именно ко мне.
Но тут позади раздаётся красноречивое «кхм», и я оборачиваюсь.
ГЛАВА 2. Пари
Я оборачиваюсь и вижу полупрозрачную фигуру на фоне снующих туда-сюда, мимо и сквозь нас, студентов. Парень с яркими синими глазами и копной светло-русых волос глядит на меня, скрестив на груди руки. Босые ступни выглядывают из джинсовых штанин. Белоснежные крылья сложены за спиной.
Я выгибаю левую бровь, что должно обозначать насмешливое удивление. Научилась у Ксюши.
– Нужно поговорить, Зарина, – раздаётся приятный баритон.
– Во-первых, здравствуй, Благояр, – и продолжаю, не дав ему и слова сказать: – Во-вторых, Александр с Катериной созданы друг для друга, это в Книге Судеб записано. Рано или поздно, но…
– Постой, – перебивает меня полупрозрачный парень с крыльями, – не утруждай себя словами. Я умею читать твои мысли.
Я только вздыхаю. Если бы Александр не употреблял столько нецензурных слов, я бы тоже до сих пор могла без труда мысли читать. А так, спасибо Небесам, хотя бы дар предвидения ближайшего будущего остался при мне. Что ж это за ангел-хранитель, если он не в состоянии помочь своему подопечному!..
Сквозь Благояра, а затем и сквозь меня, не причиняя нам, однако, никакого вреда, медленно-медленно проходит Клавдия Тихомировна, декан факультета, на котором учатся Саша и Катя. За ней так же медленно и степенно, полуприкрыв веки и едва шевеля крыльями, проплывает Велимудр – ангел, шестьдесят пять лет назад приставленный Высшим Советом к Клавдии Тихомировне. Он не обращает внимания на таких мелких сошек, как мы с Благояром.
