Татьяна Герден - Японская кукушка, или Семь богов счастья

Японская кукушка, или Семь богов счастья
Название: Японская кукушка, или Семь богов счастья
Автор:
Жанр: Современная русская литература
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2019
О чем книга "Японская кукушка, или Семь богов счастья"

Детство Акима Родионовича Белозёрцева проходит в небольшом обедневшем дворянском имении его бабушки в российской глубинке. Привыкший к тому, что его постоянно дразнят за необычную внешность, Акимка замыкается в себе и начинает подозревать, что в его происхождении не всё чисто. Как-то он, слоняясь по дому в тоске и безделье, обнаруживает забавные восточные фигурки. С этого момента его жизнь начинает раскручиваться, как открываемый кем-то старинный свиток. И, вовлекаемый в неожиданные для себя самого события, он постепенно разгадывает тайны не только встречи своих родителей, но и своих восточных предков.

Бесплатно читать онлайн Японская кукушка, или Семь богов счастья


Верно, в прежней жизни

Ты сестрой моей была,

Грустная кукушка…

Исса

Часть первая

1

Меня зовут Тоёда Акияма. Тоёда – это фамилия, Акияма – имя. У меня чёрные волосы и тёмные глаза. Высокие скулы. Чёрные брови. Кожа бледно-оливкового цвета. Когда я улыбаюсь, многим кажется, что я просто растягиваю рот. И что мои глаза по-прежнему внимательно следят за собеседником. Может быть, и так. Но я улыбаюсь. Я делаю это очень часто. У меня вообще есть чувство юмора, оно помогает мне жить. Во-первых, потому что я – русский. Нет, я не играю на балалайке, не пью водку, не пою частушки. Я совсем не умею петь. Вслух. Я пою внутри себя. Часто без слов, иногда на родном языке, на русском. Только не «Очи чёрные», а романс «Гори, гори, моя звезда» Петра Булахова. Этот романс любила петь моя мама – Светлана Белозёрцева.

Во-вторых, почти тридцать лет назад я появился на свет в селе Талашкино Смоленского уезда Смоленской губернии. Там по всей округе растут высокие берёзы с белыми стволами в чёрную, рваную полоску и дубы, стволы которых не охватить, даже если взяться за руки вдвоём, а то и втроём. Липы в середине июня там пахнут свежим мёдом, а озёрная вода тиха и прозрачна. Подобно придирчивой красавице, она часами смотрится в небо, как в зеркало, словно спрашивая своё отражение, на самом ли деле так хороша? А может, так только кажется, когда пишешь о месте, где родился издалека, а на самом деле дубы не такие уж толстые, и не все берёзы – белые…

Бабушка моя, Наталия Игнатовна, звала меня Акимкой: «Акимка, принеси воды из колодца», «Акимка, полей на руки из кружки», «Акимка, загаси свечу…» Акимка… А мама звала Акишей. Когда я был маленьким, мне это очень нравилось, потому что это имя звучало очень ласково, по-домашнему. Но когда я стал постарше и вышел на улицу, соседские дети услышали, как звала меня мама, и стали дразнить Акишкой-басурманцем и япошкой узкоглазым. Я не понимал, почему.

Я пришёл к маме и заплакал. «Акиша, что ты, что ты?» Мама утёрла мне слёзы кружевным платком, а бабушка, распорядившись поставить самовар, проворчала: «Вот уж кто басурманцы, так это они сами и есть, не могут отличить православного от иноверца». И я спросил, кто такой иноверец и кто такой япошка. А бабушка сказала, что иноверцы – это люди иной веры, кого всякие некультурные называют басурманами, и что мы православные и, хотя и не разделяем их веры, относимся к ним с уважением, и что япошка – это обидное слово, потому повторять его не надо, и на них, невежд и супостатов, вообще не надо внимания обращать.

Я перестал плакать, и мы сели вместе пить чай с ревеневым пирогом. Ревень рос у нас везде: и во дворе, и за домом, среди крапивы и лебеды, и у крыльца, почти как сорняк, – и мне нравилось отламывать и кусать его красноватые черешки с упругими бороздками, отдающими кислым древесно-травяным вкусом, похожим на недозрелые яблоки. Дым от осенних костров, когда жгли опавшие листья, душистый аромат покоса, свежемолотого зерна и жареных тыквенных семечек, перетёртого мака и растительных жмыхов, густо тянущихся с маслобойки, и составляли запахи моего детства. А главным вкусом детства, конечно, был он – кисловатый вкус ревеня. Бабушка часто подваривала молодые черешки в густом сахарном сиропе и, хорошенько высушив их на солнце, на другой день погружала в тот же сироп и, вынув, снова сушила. Поэтому когда я просил сласти, мне давали ревеневые цукаты. Они были такие же упругие, как и красноватые стебли свежего растения, только теперь от густого сиропа делались оранжевыми. Когда я подносил их к глазам и смотрел через них на солнце, я видел тугие слои полупрозрачной массы, напоминающей застывший мёд. Выбрав цукат побольше, я долго держал его за щекой, пока во рту не становилось вязко, а потом вынимал и сравнивал, насколько изменился размер и цвет кусочка от первоначального. Это меня забавляло.

После чая с пирогом я снова шёл на улицу, и мальчишки опять дразнили меня. А я говорил им, что я не басурманец и что мы православные, потому что я крещёный, и что слово япошка обидное и повторять его не надо – как мне наказала бабушка, – но они ещё пуще смеялись и строили рожи, растягивая глаза пальцами до висков, и высовывали языки до тех пор, пока бабушка не выходила на крыльцо и не прогоняла их палкой. Так повторялось по многу раз.

Потому я привык играть один. С разрешения матери, по погожим летним дням, наспех выучив очередную басню Лафонтена, я бежал прочь со двора. А нравилась мне из Лафонтена только одна басня – «Лягушка и крыса», и я часто обманывал бабушку, которая по-французски знала плохо, и я, пользуясь этим, часто читал вместо других одну и ту же «Лягушку», только менял местами абзацы:


Sur le bord d'un marais égayait ses esprits.

Une grenouille approche, et lui dit en sa langue:

Venez me voir chez moi; je vous ferai festin.

Messire Rat promit soudain… >1


«Так ведь ты ж вроде мне это уже читал, Акимка?» – вскидывала глаза из-под чуть скошенного пенсне бабушка, всё-таки узнавая недавно услышанные строки, а я – я смотрел на неё честными глазами и, говоря на ходу, да нет же, нет, это совсем другая басня – «Лев и его Двор», или «Амур и Безумие», и, выскакивая из дому, быстро шёл задними дворами мимо нашей улицы, чтобы, едва завидев мелькающие голые пятки своих врагов, тотчас умчаться на окраину села. Там, за разрушенной мельницей, в низине ползущего на несколько километров оврага, я проводил долгие часы среди зарослей лещины и цветущего боярышника, среди частых берёз, представляя себя путешественником на необитаемом острове: таким, как шотландский моряк Александр Селкирк, известный миру как Робинзон Крузо – из книжки, что мама читала мне на ночь вместо сказок.

Я сделал себе шляпу из больших лопухов, перевязанных за корешки старой бечёвкой из конюшни. Под большим козырьком выпуклого края оврага построил халабуду из подобранных в лесу прутьев. С длинной крючковатой палкой, выструганной из дубовой ветки, что я нашёл на дне оврага после грозы, как бывалый моряк, со старой трубкой во рту, стащенной с чердака, я выходил из своего укрытия наверх, на холмы за оврагом, и без конца вглядывался вдаль, обозревая владения своего острова. Я представлял себе, что вокруг – шумит и волнуется не трава, а океан; над головой кричат не сороки, а чайки и качают длинными узкими листьями не какие-то там обыкновенные калины и берёзы, а пальмы. Слушая, как где-то совсем близко по многу раз повторяет свою песню кукушка, я мысленно сажал её себе на плечо, и это уже был говорящий белый какаду, и мы разговаривали с ним по-английски. Английского я не знал, и потому слова приходилось придумывать на ходу. Но попугай не жаловался и, несмотря на то, что каждый раз я обращался к нему с новыми словами, всегда меня понимал.


С этой книгой читают
Странные события происходят в провинциальном южном городке Песчанске в конце 50-х: вчерашний школьник Сева Чернихин играет в подпольном картёжном клубе, отличница по прозвищу Стрекоза, данному ей за хрупкость и пронзительные голубые глаза, знает марки револьверов и стреляет в тире получше, чем мальчишки из военного училища. А на заброшенном стадионе из тумана раздаётся голос из прошлого. Севе пока невдомёк, как причудливо и необъяснимо его судьба
Людвика возвращается из Ленинграда и начинает работать в родном Песчанске. Севка лечит невроз творческой личности, усугублённый травмой детства, сочиняет музыку, принимая порошки доктора Горницына, и сталкивается с необычным явлением на заброшенном стадионе. А Витольд увлекается игрой в оловянные солдатики. Но идиллия провинциального быта прерывается многозначительными событиями. Os-Pisiforma неожиданно снова даёт о себе знать, и Витольд пускаетс
Любовь – основа нашей жизни. Она проявляется любовью матери к ребенку. Любовью между полами. Любовью к творчеству, искусству познанию, природе, Родине…Но наряду с этим в жизни часто случаются превратности любви. Часто это происходит от того, что люди не понимают тесно связанные между собою понятия. Автор пытается на основе своего богатого жизненного опыта помочь читателю разобраться в этих непростых жизненно важных вопросах.
В этой книге есть продолжения известных сказок, где со знакомыми героями происходят уже новые неожиданные приключения.Есть в ней и другие сказки – с неизвестными читателю героями, поступающими нестандартно и непредсказуемо. А еще есть фантастические сказки, рассказанные космическими скитальцами.
В данном сборнике представлены сказки о зимних приключениях Ёжика, Медвежонка, Барсука и Деда Мороза. Друзья топят печку, отправляются на зимнюю рыбалку, переходят речку по льду, находят самолет, читают книжку и играют в слова, а Ёжик и Дед Мороз будят Медвежонка, который уснул.
Небольшой рассказ о небольшом человеке, живущем в небольшом городке, с небольшими запросами. Это история о простой женщине, каких в нашей стране много, и это типичная история, каких в нашей стране много. Такая аннотация и должна быть у этого рассказа. Если вы хотите прочувствовать всю суть существования в вышеописанных условиях, то вам понравится данный рассказ. Книга содержит нецензурную брань.
Эта книга для тех, кто устал от несчастливой жизни и готов менять ее и меняться сам.Эта книга для тех, кто устал от непонимания и хочет сделать отношения с окружающими людьми более гармоничными.Эта книга для тех, кто устал от отсутствия любви и хочет научиться подлинной любви к себе, обрести веру в свои силы и покой в сердце.Лиз Бурбо – автор двух десятков бестселлеров, основатель системы личностного роста, опытный тренер и духовный учитель для т
«Покинув этот мир, собака становится ангелом и изо всех сил помогает любимым хозяевам.Наша мопсиха Феня умерла тридцать первого декабря в девять вечера. Когда Фенечке стало плохо, мы с домработницей Наташей кинулись к холодильнику, где хранились ее лекарства. У Фени с раннего детства были большие проблемы с сердцем, дыханием, мы постоянно возили ее к кардиологу и точно знали, как надо поступить, если ей станет плохо.Шофер Шура ставил собаке уколы
La fonction pronostique d’octanalyse est réalisée en étudiant l’effet de la dominance congénitale des instances dans la structure à cinq composantes de la personnalité. La dominance congénitale des instances de la personnalité, qui dépend de la date de naissance et se caractérise par une formule octanalytique de personnalité, affecte le comportement d’une personne, ses capacités fonctionnelles et se manifeste dans la même mesure tout au long de l
С детства Дима видел необычайно яркие сны. Он и представить не мог, что его талант приведет его в Академию, в которой он будет изучать сновидения. Студенческая жизнь насыщена самыми разными событиями и эмоциями. Новые друзья, новые миры, чемпионат Академии и смертельная опасность. Дима все чаще задает себе один и тот же вопрос: «Я сейчас сплю?»